ын своей эпохи, он следовал классической эстетике, но все его симпатии были на стороне духа барокко, не знающего пределов выдумке и украшениям» — так характеризовали творчество Росси искусствоведы в начале XX века. Сейчас употребить в отношении Росси термин «барокко» означает немало повеселить специалистов, для которых это такой же грубый ляп, как если нерадивый студент спутает на экзамене век XVIII с XIX.
Теперь все знают: Росси — представитель русского ампира. О да, он как никто другой заслуживает такого определения, ибо, даже не бывав в наполеоновском Париже, по одним лишь изданным альбомам главных мастеров французского ампира Персье и Фонтена смог составить точное представление о декоративном убранстве императорских дворцов и сам научился работать в такой манере.Это, впрочем, относится только к деталям, целое у Росси гораздо сложней. Достаточно вспомнить, что во Франции ни тогда, ни прежде ничего сопоставимого по масштабам с российскими ансамблями александровской эпохи построено не было. Стиль целого у Росси состоит из множества ингредиентов, которые он чудесным образом слил воедино, не впав в эклектику. Барокко, точнее, запоздалые его отголоски — один из них.
|
|
Интерес к этому стилю «старого режима», к XIX веку уже повсеместно в Европе отринутому, Росси унаследовал от своего учителя Винченцо Бренны, вместе с которым молодой архитектор трудился над своеобразным манифестом павловской реакции — Михайловским замком. Архитектурных веяний французской революции русский итальянец не принял,
в пору, когда они захлестнули и Россию, «эмигрировал» в Италию, а затем перебрался в Москву, где работал в русском стиле (Никольская башня Кремля). Только с победой над французами, как раз когда с некоторым запозданием России достиг наполеоновский стиль, из отдельных его мотивов Росси создал свою неповторимую манеру, первым примером
которой стал елагиноостровский ансамбль. Он также сохранил характерную для той эпохи светло-серую окраску — пожелтел русский классицизм при Николае I.
Ярче всего Росси раскрылся в тех немного причудливых, почти вычурных мотивах, что заставляют вспомнить не то Пиранези, не то итальянские дворцы эпохи барокко, где всегда находилось место для разного рода безумств. Самый яркий пример — фантастические «падающие» кариатиды главного зала дворца, точно акробаты, повисшие под куполом цирка! Подобные детали — предвестники грядущих неправильностей, вроде острого угла Главного штаба, его «потайных» ворот или же контраста камерных залов Михайловского дворца с гипертрофированно большим вестибюлем. Не барокко, конечно, но и не ампир вроде улицы Риволи в Париже или довольно строгих построек Стасова и Монферрана в Петербурге.
|
Карл Росси. План парка. 1820-е годы. Форма прудов и береговой линии еще скорректируется
Парк
Петру I, подарившему остров своему сподвижнику Шафирову, наверняка понравилась бы созданная здесь столетие спустя водная система: шлюзы, дамбы… Вот только вместо прямых каналов — пруды неправильной формы, четыре в северной, пять в южной части. Соседний Каменный остров еще хранит остатки барочной водной системы, на Елагином тоже были каналы, и рыли их не красоты ради, но для осушения низменных, заболоченных земель. Росси и садовник Джозеф Буш использовали иной прием украшения-осушения, устроив пруды, обилие которых только усиливает уникальность островного парка.
Церковь
На втором этаже над главным — Овальным залом еще во времена масона Елагина находилась церковь, видимо совмещавшая функции храма православного и масонского. Внешне
ее присутствие ничто не выдает: креста над куполом никогда не было.
Царские врата по чертежу Карла Росси. После закрытия церкви были переданы в Русский музей
|
|
Кариатиды под куполом Овального зала
Дворец
Елагин дворец разделил печальную участь других пригородных резиденций — сгорел в последнюю войну. Район усиленно бомбили, поскольку рядом находился военный Комендантский аэродром. Как и прочие пригороды, дворец возродился из пепла в 1960-е, вот только большая часть коллекций была расформирована еще до войны. Необычно то, что парадные залы — Овальный, Малиновая и Синяя гостиные, столовая, кабинет императрицы Марии Федоровны — находятся на первом этаже. Потому и лестницы скромные: они ведут лишь в частные покои второго этажа. Так строили многие загородные резиденции именно в эпоху барокко, когда не редкостью были и одноэтажные дворцы, как Большой Трианон в Версале или ораниенбаумский Китайский дворец. Высокий цоколь напоминает об угрозе наводнений, недаром шары на пандусе цитируют стрелку Тома де Томона. План всего здания, как и частый ритм колонн, остался от предыдущего здания. Занятно, что Росси, нарушая все писаные и неписаные каноны архитектуры, поместил над основным коринфским ярусом колонн
греко-дорический ордер! По правилам нужно было сделать ровно наоборот.
|
А. Аттален. Панорама Масляного луга. 1830 год
Масляный луг
Дворец, кухня, конюшня свободно расположены вокруг зеленого луга. В пейзажных парках роль такого фокуса живописной планировки чаще выполняло озеро или пруд, тогда к павильонам и дворцам добавлялись еще их двойники — отражения. Но на острове, окруженном рекой и украшенном сложной системой внутренних прудов, делать еще один водоем в
непосредственной близости от дворца показалось бы чем-то избыточным. Потому не синее, а зеленое пятно украшает эту часть парка.
Кухонный корпус
Это сооружение без окон и почти без дверей похоже на театральную декорацию: в нишах лишь вазы да скульптуры. Эпоха французской революции оставила немало проектов зданий с абсолютно голыми стенами, спокойные плоскости которых не дерзают нарушать никакие отверстия. В сравнении с этими безумствами Росси более сдержан, да его решение имеет и вполне утилитарный смысл: кухне и следует располагаться поближе к дворцу, однако резкие запахи готовящейся еды не должны смущать гостей. Окна в кухне все же есть, но выходят во двор.
|
|
Конюшня
Это тоже отнюдь не благоухающее заведение расположили подальше от дворца. Стойла находились в полукруге второго двора, а в первом располагались квартиры конюшенных
служителей. Все здание целиком образует форму подковы — не на счастье, а чтобы сверху или на плане было понятно, для чего (кого) оно. Но если смотреть со стороны луга, о таком прозаическом назначении мысли не возникает. Наоборот, два корпуса, соединенные легкой колоннадой с воротами, — прямая отсылка к парижским отелям (городским особнякам) XVIII века.
Оранжерея
Как и дворец, этот корпус существовал уже при Елагине, и тогда меж ним и кухней был разбит Собственный садик. В начале XIX века здесь переделали остекленные части, сделав здание похожим на современные теплицы. Прием этот для своего времени вполне новаторский, ведь оранжереями называли тогда простые галереи с окнами до пола. И все
же наибольший интерес представляет архитектурный декор — гермы под ионическими капителями и без сужения книзу (как гермам положено сужаться, видно в столовой Елагина
дворца). Этот мотив тоже из времен французской революции, влияния которой даже консервативный Росси избежать не смог.
|
Музыкальный павильон
|
|
|
|
Карл Иванович Росси
Двери в кабинете Марии Федоровны щедро украшены бронзовыми цветами
Кухонный корпус вместо окон украшают ниши с вазами
Сейчас на месте стойл — выставочные залы и итальянское кафе
В Древней Греции гермами называли столбы, увенчанные головой бога Гермеса
Павильоны
Если Павильон у гранитной пристани на грани плагиата цитирует Концертный зал Кваренги в Царском Селе, то Музыкальный павильон ближе к барочным прообразам, он заставляет вспомнить знаменитого австрийского архитектора Фишера фон Эрлаха, любившего пропустить через середину какого-нибудь паркового павильона уходящую вдаль перспективу. В том же духе Росси построит чуть позже сквозной павильон в Михайловском саду, но ведь и его грандиозные арки, проходя под которыми оставляешь здание позади, — порождение того же барочного театра, когда непонятно, что перед тобой — настоящий дом или только его иллюзия.
Павильон под флагом
|
