Свежие образцы, присланные с опытных станций. 2011 год
1894 году при Ученом комитете Министерства земледелия было основано Бюро по прикладной ботанике. В 1920 году его руководителем заочно был избран Николай Вавилов. За исследования по селекции и систематике видов и родов растений тридцатитрехлетнего ученого уже тогда называли Менделеевым биологии. Сформулированный им закон гомологических рядов в наследственной изменчивости имел такое же колоссальное значение для ботаники и генетики, как периодическая система элементов для химии.
Для профессора Сельскохозяйственного университета, работавшего в 1920-м на селекционной станции в Саратове, переезд в голодный Петроград был равнозначен подвигу. Но ему быстро удается наладить работу: получить здание на Исаакиевской площади, организовать станцию опытных посевов в Детском Селе, пригласить на работу крупнейших ученых. К нему в биологическое «Сколково» со всей страны едут лучшие агрономы, цитологи, физиологи. Западные научные центры отправляют в Ленинград посылки с книгами и семенами. Закупается оборудование для исследований, снова начинают выходить «Труды по прикладной ботанике» — и все это в стране, с трудом налаживающей после катастрофы простейшие производства. Дерзкий план Вавилова собрать мировую коллекцию растений, проследить их эволюцию, создать генетический банк, с помощью которого вывести формы, не существующие в природе, вдохновлял коллег. Такой банк не может существовать как гербарий, его материалы должны регулярно пересеиваться, чтобы не потерять всхожесть. Этим сотрудники института занимаются и по сей день. История ВИРа блестяща и ужасающа одновременно. Уникальные исследования, экспедиции во все уголки земного шара, высочайший научный авторитет за рубежом не спасли его от репрессий.
В конце 1930-х генетика была объявлена лженаукой, в «дискуссии» о методах повышения урожайности, развернувшейся между Вавиловым и Лысенко, последний одержал мнимую, подлую, но широкомасштабную победу. «Это вы — Вавилов, который занимается цветочками, листочками, черешочками
и всякой ерундой, а не помогает сельскому хозяйству, как это делает академик Лысенко Трофим Денисович?» — спросил ученого при встрече Сталин. Николай Иванович опешил, но
потом прочитал лекцию о том, какими проблемами занят институт, о коллекции семян, об успехах селекции, об организации новых научных учреждений. Однако Сталин грубо его оборвал: «Вы свободны, гражданин Вавилов»». Свободен он был недолго. В 1940 году ученый арестован, замучен, приговорен к расстрелу. Вслед за ним репрессированы руководители всех отделов ВИРа и директора опытных станций, уволенные ученые пытались устроиться в колхозы агрономами. Несмотря на разгром института, собранная коллекция поддерживалась в должном состоянии. В блокаду умиравшие от голода хранители не взяли из нее ни зернышка.
|
|
Николай Вавилов в рабочем кабинете. Ленинград, 1927 год
1960–1980-е годы сотрудники института вспоминают как благословенные: деятельность ВИРа вновь ценилась, щедро финансировались экспедиции, было построено огромное хранилище в Краснодарском крае, в Ленинграде институту передали второе здание на Исаакиевской площади. Но после 1991-го государство о ВИРе забыло — генбанк сохраняется только силами мирового научного сообщества. На западные деньги оборудованы низкотемпературные хранилища, ремонтируются протекающие крыши. Арендаторы, которых институт вынужден был пустить к себе, борются с крысами и осушают подвалы. В 2004 году на здания «положила глаз» администрация президента. Лишь Высший арбитражный суд отменил распоряжение тогдашнего премьера о выселении. «Вот как скандал, — сокрушаются биологи, — так все о нас говорят. А то, что предложенная национальная программа по генетическим ресурсам, которые могут обеспечить продовольственную и биологическую безопасность страны, не рассматривается правительством уже много лет, никого не волнует». А. П.
 |
Личный опыт
Игорь Лоскутов
заведующий отделом генетических ресурсов овса, ржи, ячменя — о рутине для новаций
|
Нас часто спрашивают: какие из растений мы храним? Манго и бананов не держим. В основе коллекции — русская возделываемая флора: пшеница, рожь, ячмень, овес, просо, гречиха, картофель, капуста, бахчевые, бобовые, корнеплоды, лекарственные и медоносные растения, луговые, технические культуры. В коллекции овса, например, четырнадцать тысяч образцов. Собираем даже овсюги — злостные сорняки, с которыми все борются. Но от них можно взять ценные свойства, например устойчивость к болезням. Больше половины коллекции — уникальные формы растений, которых больше нигде в мире нет, староместные сорта, которые сейчас уже не используют. Вот трубят о модернизации. Да приходи к
нам, найдешь такую новацию, о которой и мечтать не смел. Например, масличный овес — из него можно получить самое диетическое масло. Или биодизель — его можно гнать из масла подсолнечника, рапса, горчицы, а можно из крамбе и индау — культур, которые еще Вавилов собрал. Эти растения взойдут даже на заброшенных землях, и качество топлива будет выше, чем из культурных растений. Но почему-то интересуются у нас этим материалом только иностранцы. Если коллекцией не заниматься, ее легко потерять. Мы всем коллективом дружно отмечаем Новый год, и сразу после у нас начинается посевная. Овес, чтобы он не потерял всхожесть, надо пересеивать каждые семь лет. И вот, здоров ты или болен, платят тебе зарплату или нет, ежегодно две тысячи образцов готовишь, отправляешь на станции, получаешь урожай и снова раскладываешь по коробкам. А иначе образцы можно выбросить. Для поддержания популяции достаточно хранить сто граммов зерен. Иногда нам звонят производители, просят семян им прислать пудов эдак пять. «Это, — отвечаем, — к селекционерам». Мы им передаем образцы, которые превысили урожайность стандартных сортов, они создают новые сорта, размножают их и продают. Мы можем
бесплатно дать «для науки» лишь пятьсот зерен. Хотите? Пишите официальную заявку.
|
