ВДОЛЬ ЗАБОРОВ

Дача знаменитого доктора Клячко после национализации отошла детскому санаторию. Как выявленный объект культурного наследия недавно была отреставрирована

Дачное строительство — явление сравнительно молодое, демократичные дачи сменили дворянские усадьбы во второй половине XIX столетия, когда последние пришли в окончательный упадок. Почти сразу же с появлением дачников как феномена культуры возникло и идеологическое обоснование необходимости хотя бы временного пребывания на природе в таких пригородных поселках, как Сестрорецкий Курорт. Идея города-сада, выдвинутая превыше всего ценившими приватность англичанами, должна была изменить мир к лучшему и помочь избежать социальных потрясений. А город-сад изначально не что иное, как именно коттеджный поселок, где отдельные строения не затеряны — как то было прежде с загородными дворцами и замками — среди частных землевладений, английского или французского парка, а то и просто в лесу, но стоят близко, однако не вплотную, как жилые дома в большом городе, который уже тогда считали абсолютным злом, каменными джунглями. Не только среднему классу, но и рабочим предлагали переселяться в такие пригородные зеленые поселки, правда не объясняя, на какие средства приобрести свой кусочек этих идеальных городов. Зато удачное совпадение интересов архитекторов, частных владельцев и организаторов таких поселков породило совершенно новое явление в зодчестве — дачу. Сначала дачи возводили подуставшие от слишком строгих и помпезных дворцов великие князья или даже коронованные особы. Асимметрия, живописность, некоторый эклектизм в декоре — все это отражало тогдашние представления о свободе и творчестве. Но лишь когда дачи стали массовым явлением, у них появилось новое качество — принцип добрососедства, когда одно здание не может игнорировать другое, построенное неподалеку, ибо разделяет их лишь скромный садик. Так получилось нечто среднее между абсолютным уединением усадеб и городской теснотой. Ансамбли из этих дач получались не всегда, а вот приятные аллеи, где неожиданно встречаешь то средневековый замок, то античный храм, то что-нибудь модернистское, украсили предместья многих городов. Но дачи повсеместно строили из дерева, тем самым обрекая эти поселки на недолговечность. В России их исчезновение было предопределено еще и теми социальными потрясениями, которые пытались отдалить пропагандисты спокойного житья на лоне природы. Обобществленные после революции дачи сгорали (и продолжают сгорать), сносились, приходили в упадок. Так неуклонно съеживаются некогда обширные дачные пригороды, уступая место современным формам жизни. Позднесоветские садоводства — явление уже совершенно неархитектурное, настоящая пародия на мечты о городе-саде. Сейчас, казалось бы, мода на житье в комфортных домах вдали от мегаполиса возвращается. Что же старинные дачи? Их можно было бы возродить, если смутную тягу к частной собственности совместить еще и со вкусом, точнее, с пониманием того, что прежние города-сады имели отношение не только к экономике, но и к культуре, к стилю. Нынешние дачи убоги и безлики. Прячутся за высокими заборами (что в прежние времена строго воспрещалось уставами дачных поселков), зато построены из кирпича, так что старинные дома им не конкуренты. Те догнивают где-нибудь под боком, и скорейший снос кажется соседям лучшим исходом. Но если все-таки восстановить развалину, может оказаться, что не такая уж она и страшная, а в сравнении со своими молодыми соседями — почти шедевр.

Так выглядела улица Андреева (бывшая Железнодорожная) у платформы Курорт. Извозчики ждут клиентов из города Личный опыт Михаил Григорьев художник — о дачной жизни начала XX века Весной начиналось великое переселение народов — переезд петербургских жителей на дачу. По улицам тянулись ломовые подводы, нагруженные домашним скарбом: кроватями, мебелью, матрацами, узлами, цветочными горшками. На макушке сидела прислуга и держала в руках кошку в кошелке или клетку с попугаем. Дачи обычно сдавались без обстановки, и что только не тащили с собой горожане, чтобы перевезти как можно больше привычной для них обстановки. <…> В Сестрорецке, в Ермоловке и в только что отстроенном Курорте дачи были дорогие и шикарные. В Курорте построили бульвар и курзал, где давали симфонические концерты. <…> По вечерам — гулянье по платформе железнодорожной станции, расфуфыренные барышни, жаждущие женихов, идиотские благотворительные спектакли, крокет, сплетни и невыносимый шум — граммофоны, разносчики, бродячие музыканты. <…> В 1890-е вошло в моду жить в Финляндии (она начиналась уже на другом берегу Сестры. — Прим. ред.). Эти места облюбовала интеллигенция: инженеры, врачи, адвокаты, писатели, художники. Привлекали красивая здоровая местность, близость моря, отсутствие скученности. Ряд заграничных товаров — табак, сигары, кожа, эмалированная посуда, ткани — там стоили дешевле, чем в Петербурге. Финляндия хоть и принадлежала России, но сохраняла некоторую самостоятельность, в том числе и свои таможенные законы. Ввоз целого ряда товаров там облагался более низкой пошлиной, чем в Российской империи. Как бы в отместку за то, что русские раскупили товары в Финляндии, финны в воскресный день целыми поездами приезжали в Белоостров истреблять русскую водку — в Финляндии ввоз ее был запрещен. Русские тоже не прочь были выпить в праздник. Поэтому в кабаках часто вспыхивали ссоры и драки, у каждого финна был с собой национальный финский нож — пукка (финка). <…> Дачный сезон начинался с середины мая и заканчивался в конце августа: 20 августа по старому стилю в школах начинались занятия.