М.Е. Салтыков-Щедрин

Дом графа Николая Дмитриевича Гурьева был построен в 1843 году архитектором Гаральдом Боссе. Граф Гурьев, сын министра финансов (творца знаменитой гурьевской каши), российский дипломат, поверенный в делах в Гааге, посланник в Риме и в Неаполе. В конце XIX века дом принадлежал Александру Ивановичу и Марии Семеновне Скребицким. Он – врач-окулист, она – либеральная дама. Со второй половины августа 1876 года до смерти в апреле 1889 года здесь жил Михаил Евграфович Салтыков, писавший под псевдонимом Николай Щедрин, и его семейство – жена Елизавета Аполлоновна (урожденная Болтина), сын Константин и дочь Елизавета. Занимали они весь второй этаж (тогда квартира № 4, сейчас – квартиры № 4 и № 19; дом перепланирован).

Александра Калмыкова

В бельэтаже жил после покушения Веры Засулич (1878 год) знаменитый петербургский экс-градоначальник Федор Трепов, чем Салтыков был крайне недоволен: «Что я с ним буду говорить? Он литературой никогда не занимался, я по полиции никогда не служил, что же у нас общего. Они как выйдут в отставку, так в оппозиционном направлении начинают думать и начнут захаживать, воображая, что стали интересны и что нечто общее у нас есть. Нисколько он мне не интересен, и ничего общего у нас нет, ничего!» Впрочем, суровость Салтыкова часто была деланная, позже он сошелся с соседом и характеризовал его как «типа прелюбопытного и настоящего полицейского».

Из воспоминаний Михаила и Софьи Унковских, детей ближайшего приятеля писателя адвоката Алексея Унковского: «Обстановка квартиры была самая скромная: небольшая прихожая, налево кабинет хозяина с большим письменным столом и зеленой мебелью, прямо – столовая, мрачная комната с одним окном во двор, из столовой одна дверь налево вела в гостинную – большую комнату с мебелью, обитой синим шелком, а другая дверь направо – в узкий длинный коридор, с левой стороны которого тянулась стена, а с правой – дверь в спальню Салтыковых, в две детские, в ванну и в конце коридора – в кухню, где жила кухарка – чухонка Минна, говорящая на ломаном русском языке. У Минны была всегда еще помощница – чухонка. Несомненно, что Михаил Евграфович женился на Елизавете Аполлоновне не иначе как по горячему увлечению. Но увлечься своей Лизой и сохранить это увлечение надолго Салтыков мог, нужно думать, исключительно благодаря ее привлекательной наружности, отменному изяществу, положительной художественности как ее движений, так и всех ее внешних проявлений – свойствам, сохранившимся без особых изменений в Елизавете Аполлоновне до последних лет жизни, несмотря на достижение ею довольно преклонного возраста.

Елизавета Аполлоновна была крайне наивна и непосредственна: что на уме, то и на языке, как говорят. Детей сильно баловала, и когда сама приходила к выводу, что это баловство, кроме вреда, ничего не принесло, говорила: “Ну что же делать? Ведь у меня их только двое – сын и дочь; если бы были еще двое, то я их воспитывала бы по-другому: я кричала бы на них с утра и до вечера”. Сознавая свою красоту и моложавость, она имела непреодолимое желание не стариться и все, что услышит от людей, проделывала, чтобы сохранить свою молодость; так, например, спала только на спине, чтобы не было на щеках морщин, мыла волосы дикой рябиной, чтобы не седеть; ела она только молодое мясо, то есть цыплят, телят, барашков, и даже ухитрилась раз зайти в рыбную лавку и попросила там продать ей несколько рыбок, но обязательно молодых, на что ей продавец ответил: “Мы рыбам, сударыня, годов не считаем”. Слово “дура” не выходило из обихода домашнего обращения Салтыкова с женой. Но ежедневно раздражаясь каждым шагом и словом жены, Салтыков в то же время не мог прожить без нее даже двух-трех дней, не начав испытывать грызущую по ней тоску». В том же доме на рубеже веков жила Александра Калмыкова, подруга детства Софьи Перовской, жена видного чиновника. Либеральная дама с оттенком марксизма, она возглавляла оптовую книготорговлю либеральными брошюрами. У нее собирались радикальные и модные литераторы Горький, супруги Мережковские, Минский. Ее воспитанником был Петр Струве (тогда пылкий вундеркинд-марксист). Именно у нее на квартире в 1900 году Ленин договорился с Верой Засулич о том, чтобы начать за границей выпуск «Искры».

Об этом помнили Иосиф Бродский и живший в этом доме в конце 1980-х–начале 1990-х Тимур Новиков: вот отрывок из их диалога: «Новиков: …В 1987-м вернулся обратно в дом, где до меня жил Салтыков-Щедрин, я как очнулся: во мне возродилась любовь к классике и уважение к традиции. Я вернулся в дом, стоящий у комплекса Мариинской больницы Джакомо Кваренги. Бродский: Дом Салтыкова-Щедрина? Знаю этот дом – напротив “Букиниста”. Но в том же доме, насколько помню, Ленин принял решение издавать газету “Искра”? Новиков: Да, это было как раз в той части дома, где теперь живу я».

Кабинет М.Е. Салтыкова-Щедрина