В 1880-е годы журналист Анатолий Бахтиаров на страницах «Санкт-Петербургских ведомостей» и «Петербургской газеты» знакомил читателей с работой поденщиков, артельщиков, крючников, перекупщиков — всех тех «питерщиков», что приходили в город на заработки из деревень, становясь винтиками огромного хозяйственного механизма, обеспечивавшего процветание столицы. Эти очерки вышли в 1887 году отдельной книгой «Брюхо Петербурга», откуда мы и заимствуем отрывок, посвященный Конному рынку.
«Конная площадь занимает собой около квадратной версты. Три раза в неделю, в конные дни, бывает торг лошадьми. За право ввода коня на торжище взимается плата в 5 копеек. Особенное оживление происходит здесь перед рождественскими праздниками, когда крестьяне близлежащих деревень привозят колотых телят, свиней, поросят, дичь, живность и
прочее. Нагруженные всевозможными тушами, на площади стоят ряды саней с поднятыми вверх оглоблями, так что издали это напоминает целый лес.
<…> Пройдя дальше, замечаешь табуны лошадей, расставленных по колодам. Барышники снуют около коней, расхваливая их прекрасные качества. Каждый покупатель осматривает у лошади зубы, поднимает копыта, ощупывает мышцы, треплет лошадь по шее, тянет за хвост и при этом стремится ее охаять, опорочить.
— А что, она у тебя не хромает?
Хозяин берет лошадь за повод и пускается с ней бежать.
— Ну что, хромает?! — торжествующим тоном возражает он.
— А какова она в упряжи?
Лошадь тут же запрягается, крестьянин сам садится в сани, не успел он взять вожжи, как барышник начинает стегать ее кнутом.
— Не стегай, не стегай! — кричит покупатель, но лошадь уже ринулась вперед.
— А сколько ей лет?
— Было четыре, а теперь двенадцать!
Крестьянин подходит к лошади, берет ее под уздцы, раскрывает челюсти и внимательно осматривает зубы.
|
|
— Ну а как цена?
— А сколько дашь?
— Твой товар, мои деньги. Скажи сперва свою цену.
— Четыре красненьких!
— Четвертную хочешь?!
— За такую-то лошадь! Да ты посмотри каков зад-то, не своротишь!
— Хочешь двадцать восемь?
Барышник берет мужика за руку и со всего маха ударяет по ней:
— Тридцать пять.
— Дорого!
И мужик собирается уходить.
— Ну, ступай, ищи себя лошадь с грыжей, — кричит вслед мужику барышник. Тот возвращается и хлопает барышника по руке.
— Последняя цена, три красненьких.
— Тридцать три!
Снова с большим воодушевлением ударили по рукам. Мужик снимает шапку, крестится и говорит:
— Господи благослови! Пусть будет по-твоему.
Барышник тоже снял шапку, взял повод в полу своей шубы и таким образом передал лошадь покупателю.
Сделка завершена.
а Конной царит страшная сутолока. Конское ржание, крики барышников, сделки цыган, чухон, татар и русских, нередко сопровождающиеся "крепкими подтверждениями". На Конной
продают и заезженных лошадей, негодных более для работы. Этих росинантов покупают татары, на убой. Заметите вы тут и татарского конебойца. Это высокий представительный старик, белый как лунь, в белой барашковой шапке, поверх татарского кафтана — шуба нараспашку. <…>
Часам к четырем торг мало-помалу прекратился. Барышники начали разъезжаться. Лениво перебирая ногами, тронулись и клячи, назначенные на убой. Привязанные друг к дружке
за хвосты, они тащились "гусем". Народ стоял по сторонам, изредка делая замечания насчет "живых скелетов".
— Ну, трогайтесь на отдых! — крикнул татарин, хлестнув кнутом отставшую лошадь».
(Цит. по А. А. Бахтиаров. Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни. СПб.: Ферт, 1994.)
|
