овременные больницы… имеют колоссальный недостаток в том отношении, что в них нередко создаются внутренние очаги заразных болезней, выхватывающих свои жертвы среди… больных. В результате больной, кроме основной болезни, с коей он поступил в больницу, заболевает другой, а иногда, последовательно, и третьей заразной формой, и при счастливом исходе отделывается весьма продолжительным пребыванием в больнице и лишними страданиями, а в худшем случае кончает смертью».
В 1923 году малоизвестный архитектор Герман Рудзский именно так характеризовал плачевную ситуацию, сложившуюся в медицине. Он признавал, что распространение по больницам таких недугов, как брюшной тиф, могло быть следствием только «всеобщего разлада», наступившего в России. В дальнейшем от этих напастей больных, наверное, удастся уберечь. Остаются, однако, еще коклюш или скарлатина — болезни, заражение которыми внутри больниц сплошь и рядом имело место и в более благополучные времена, скажем
в 1913 году, когда зодчий предложил свое решение проблемы и даже смог осуществить его в одной из больниц Петербурга. Основная идея — комбинирование полной и частичной изоляции вновь прибывших больных. Конечно, для ее осуществления требовалось превратить госпитали в настоящие архитектурные ансамбли, что, однако, в начале XX века никого не должно было удивить.
ольницы издавна строились как масштабные комплексы, обособленные от городской застройки, по крайней мере зримо противопоставленные ей. В этом они наследовали монастырям,
чьи функции — заботу о сирых и убогих — отчасти переняли в новое время. Можно вспомнить Оспедале Маджоре в Милане или же госпиталь Сальпетриер в Париже, новаторские в
отношении как функций, так и форм. Впрочем, по главной своей функции они отличались от современных больниц, были скорее приютами — для брошенных детей и немощных стариков. При тогдашнем уровне медицины попасть в больницу считалось величайшим несчастьем, умирать предпочитали дома, в кругу семьи. Но в больницы могли помещать и насильно, когда боролись с эпидемиями. Не случайно первая больница в Петербурге (теперь Военно-медицинская академия) была задумана не просто на краю города, на совершенно дикой в ту пору Выборгской стороне, а на отдельном острове, позволявшем изолировать особо опасных больных (этот замысел так и не был осуществлен). Потом уже госпитальные постройки стало попросту невозможно втискивать в плотную городскую застройку, им требовалось слишком много места. Так, Мариинская больница для бедных на Литейном проспекте вместе с возведенной позднее позади нее Александровской туберкулезной и Родовспомогательным заведением образовали настоящий больничный городок, причем у самого Невского проспекта, но какой ценой! Городу пришлось распрощаться с Итальянским садом, от которого уцелели только фрагменты меж корпусами больницы имени Куйбышева и института имени Поленова. А на Васильевском еще один роддом (Повивально-гинекологический институт, сейчас — клиника имени Отта) поглотил одну из самых просторных городских площадей — Коллежскую.
В комплексе
старинной
усадьбы так
мог выглядеть
каретный
сарай, здесь
это, наверное,
гараж
Разумнее было все-таки возводить больницы на окраинах, пускай до них и не скоро добирались тогдашние кареты скорой помощи. Так, к примеру, посту пи ли в Москве, отведя под большую больницу место на Девичьем поле, где впервые в России было реализовано новаторское планировочное решение. Больница состояла из отдельных небольших и невысоких корпусов-павильонов, уже само название которых напоминало о традициях паркостроения. Тем самым госпиталь отдалялся от монастыря, становясь похожим на старинную усадьбу.
А ведь именно этого и желала на рубеже веков общественность, увлекшаяся сначала дачами в стиле модерн, а затем и русской классической стариной, скорее, правда, московской с ее отдельно стоящими особняками, нежели столичной. Раздельное строительство еще только рассматривалось в качестве идеального решения для городов, задыхавшихся, как тогда считали, в каменных объятиях капитализма с его сверхплотной застройкой, а для болящих уже возводили по такому принципу маленькие города.
В Петербурге, впрочем, почти одновременно появились первый жилмассив — Гаванский городок на страшно далекой тогда окраине за Смоленским кладбищем — и, по другую сторону от центра города, за Полюстрово и Охтой, грандиозная больница имени Петра Великого. Там уже в полной мере была применена строчная застройка с меридиональной ориентацией павильонов, дабы солнце хотя бы на время заглядывало во все палаты. В советскую эпоху этот принцип стал правилом для градостроителей, отказавшихся от старорежимных
улиц-коридоров, где дома довольствовались одним фасадом, где были дворы-колодцы и прочее старорежимное зло. В той же манере продолжали строить и больницы, однако к 1970-м годам востор жествовал иной прием: в моде отдельно стоящие многоэтажные корпуса, где с внутрибольничной заразой борются без изоляции отдельных павильонов.
В начале века путь, предложенный Рудзским, был, наверное, оправдан. Он продолжал традиции, заложенные еще в XIX веке, пускай в его случае ничего сопоставимого с целым
городом имени Петра Великого, расположенным неподалеку, и не предполагалось. Все вышло скромнее, но, по утверждению автора, метод изоляции больных был применен здесь чуть ли не впервые в России.
|
|
еперь основные функции больницы перенесены в современное здание, устроенное по соседству, а три старинных корпуса, которые архитектор считал главным достижением, используются не по назначению. Один из них вообще пустует и почти разрушен, в двух других — изотопная лаборатория и архив. Эти скромные домики не видны ни с проспекта, ни с железной дороги, их простая, но по-своему оригинальная архитектура бросается в глаза немногим. По счастью, операционно-терапевтический корпус и еще два парадных здания приведены в порядок. Все остальное словно бы намеренно спрятано в глубине парка. Подробно описавший техническую начинку корпусов Рудзский на заре конструктивизма то ли постеснялся, то ли посчитал излишним что-либо рассказать об архитектурном решении.
Заброшенная аллея в заброшенном парке — и в самом деле похоже на старинную усадьбу
А оно примечательно: если корпуса больницы Петра Великого в полном соответствии с посвящением воспроизводили мотивы зодчества первых лет Петербурга, хотя бы и в неправдоподобном масштабе, в этом комплексе царит эпоха классицизма. Того усадебного типа, мечты о котором созревали в недрах «Мира искусства». Но то, что в центре города порождало тяжеловесные фасады банков, министерств и доходных домов, где детали скромных московских особнячков какая-то неведомая сила растягивала на несколько этажей, только на окраинах и могло хоть немного приблизиться к идеалам докапиталистического строительства, оказавшегося созвучным последующей советской эпохе (о чем еще недавно свидетельствовал Дом ветеранов сцены!). Пусть зодчим часто приходилось строить не загородные резиденции, а куда более прозаические больницы. И. С.
 |
Личный опыт
Елена Филимонова
преподаватель музыки — о храме при больнице
|
не нравился в этом районе почти загородный характер местности. Парк вокруг больницы все еще напоминает лес, слева от входа в начале лета цветут ландыши, в августе поспевают черника и брусника, зимой в роще ходят на лыжах. Жаль, что его постепенно вырубают, раньше мы запросто ходили туда гулять, посидеть с книжкой. На территории сохранился старый бассейн для лечебных ванн и какой-то дивный железный агрегат налево от главного входа, чуть в глубине парка. Сегодня охранник на КПП может поинтересоваться, куда вы идете, но больничная церковь, хоть и за забором больницы, стала приходским храмом. Сто лет назад она была построена как часовня при покойницкой. А церковь в больнице размещалась на верхнем этаже центрального корпуса. Ее освящал Вениамин, епископ, расстрелянный в 1922 году и признанный священномучеником. Той церкви уже нет, здание же часовни еще лет пятнадцать назад использовалось в качестве больничного морга. Потом начали служить молебны перед
входом, на улице. С Пороховых приезжал отец Александр Миронов, священник храма Ильи Пророка. В итоге морг перенесли в дальний угол парка, а часовню передали церкви. После радикального ремонта ее освятили как храм Святой Ольги. Я некоторое время пела там, акустика под куполом настолько хорошая, что хватало двух певчих.
Больничная церковь Святой равноапостольной княгини Ольги
|
