Башня, увенчанная шпилем, с круглой скульптурой над карнизом, вдохновлена Адмиралтейством Захарова
Перед зодчими ставили задачу сделать не так, как было в позапрошлом столетии в каком-нибудь провинциальном фабричном городке, но как могло быть — в дерзких мечтах мастеров русского классицизма.
И вот за короткий период между Победой и хрущевскими реформами здесь появился, по сути, новый город. Причем кварталы вдоль Комсомольского канала или улицы Ленина не затерялись бы и в мегаполисе. Как раз отсутствие бурного строительства последних лет, как и других примет современности, позволяет острее почувствовать уникальную цельность маленького Колпина. Познакомимся с ним поближе.
|
|
олпино не сразу сделалось таким советским. В 1920-е годы этот город, вроде бы насквозь пролетарский, особенного интереса ни у властей, ни у архитекторов не вызывал. Видимо, не было тогда здесь нужды ни в новых цехах, ни в домах для рабочих. Оттого и образцы конструктивизма — фабричная школа на улице Братьев Радченко и хлебозавод с фабрикой-кухней на углу улиц Культуры и Труда — едва ли порадуют даже самого оголтелого поклонника этого стиля. Нет, Колпино определенно не собирались превращать в Магнитогорск или Запорожье с их соцгородами, где ковался новый быт! В 1930-е ленинградские зодчие попытались наверстать упущенное, причем впали в другую крайность, предложив для небольшого городка такой огромный дворец культуры, что его строительство растянулось на десятилетия, отчего это здание стало сущей энциклопедией стилей советского времени.
Градостроительную значимость Колпино обрело только в ходе послевоенного восстановления, когда мифология первых пятилеток уступила место другому сюжету, для архитектуры еще более благоприятному: героической обороне, памяти о лишениях военного времени и столь же героическому возвращению утраченного, возрождению из пепла. Если не конкретных памятников, то хотя бы города в целом. Так в новых проектах к торжеству победителей и радости от долгожданного мира добавилась другая важная
тема — творческой преемственности, верности классике.
Восьмигранные башни были очень любимы советскими зодчими
|
Привокзальная площадь — то немногое, что успевают увидеть пассажиры поездов
|
ород мечты русского классицизма лучше начать осматривать с вокзала, точнее, с привокзальной площади, ибо настоящего вокзала в городе нет: его не успели построить. Самая большая площадь Колпина обращена к проносящимся поездам, даже статую Ленина воздвигли именно в этом месте, после продолжительных споров развернув лицом к платформе. За спиной же у Ильича — монументальный портик, замыкающий композицию полукруглой площади, в чем-то близкой к петербургской Дворцовой. Вот она, преемственность! Даже улица Труда, берущая начало в центре, совершает затем поворот, почти как Большая Морская за аркой Главного штаба. Можно пойти в другую сторону, тогда попадешь на набережную Комсомольского канала, тоже очень петербургскую, застроенную, однако, домами в стиле Московского проспекта. В глубине кварталов встречаются здания поскромней, близкие к малоэтажной застройке Удельной или Новой деревни, сохранились здесь и дореволюционные дома, и даже деревянные бараки. Но здесь же высятся величественный Дом торговли (не просто супермаркет или универмаг!) и кинотеатр с галереей образов правильных граждан на фасаде (о нем дальше) — нечто и в столице едва ли возможное, разве только на ВДНХ.
|
|
Парадный вход/въезд в советский двор
Советская символика не в пример современной рекламе
могла быть весьма тактичной
|
Привокзальная площадь — то немногое, что успевают увидеть пассажиры поездов
|
а плотиной и памятником героям войны, который фланкируют два факела (их и вправду зажигали по праздникам, как Ростральные колонны), начинается другое Колпино, левобережное. Здесь преобладает жилая застройка, дома скромней, излишеств поменьше, а монументальной пропаганды вовсе не видать. Но вдоль улицы Ленина, что берет начало от бывшего главного корпуса завода, и по соседству все так же много изысканных классических профилей, тонких рельефов и неожиданных цитат. Симметричные дома оформляют
еще один парадный въезд в город — со стороны автомагистрали Москва — Петербург. Здесь тоже много просторных зеленых дворов с усадебными мотивами, литых решеток и балюстрад и всюду ощутим дух русского классицизма, каким представляли этот стиль зодчие сталинской эпохи. Ведь не случайно с наступлением иных времен как раз воссоздавшего этот город архитектора Михаила Климентова выберут козлом отпущения борцы с излишествами: именно он, по их мнению, тратил в Ленинграде и окрестностях народные деньги непонятно на что…
|
|
Новые дома на месте, где проходил передний край обороны. 1948 год
|
На фасаде бывшего кинотеатра «Пламя» настоящая демонстрация лучших людей страны Советов. Они представительствуют от имени породившей их эпохи со всеми
ее иллюзиями
идимо, в старом Колпине еще была жива традиция, на которую могли опереться строители сталинских домов. И начало ей дал Андреян Захаров, приложивший руку к созданию города. Он был бы рад, увидев, что в послевоенные годы построили в Колпине его наследники. Дело даже не в портиках или башнях, навеянных захаровским Адмиралтейством, а в том, что крыши и фасады новых домов были увенчаны монументальными скульптурами ровно так, как задумал украсить свое главное детище мастер русского классицизма.
При этом стиль сугубо утилитарных корпусов Ижорского завода обнаруживал иную тенденцию — к максимальному упрощению и сухости, ведь поражать величием в закрытом поселке было особенно некого…
Главное управление всего русского флота в двух шагах от императорской резиденции могло перещеголять Зимний дворец по части скульптурного убранства. Захаров задумал нечто
невероятное, достойное фантастических многофигурных гробниц Микеланджело, неосуществленных и, по сути, неосуществимых: возможности скульптуры, как и зодчества, даже в самые счастливые эпохи не безграничны. Чем больше скульптурных украшений в том или ином здании, тем они, как правило, ничтожней, поскольку самому талантливому автору-художнику трудно за всем и всеми уследить. Вот и трудившиеся на Захарова отечественные ваятели масштаба итальянского гения, конечно, не достигали.
|
|
о замысел был замечательный: зодчий желал превратить Адмиралтейство в настоящий город, населенный аллегорическими, мифологическими и просто декоративными фигурами. Не
вышло. От многого пришлось отказаться сразу, многое исчезло в процессе строительства, многое продолжало исчезать на протяжении XIX века. Только в XX веке наступила наконец эпоха, по-настоящему созвучная намерениям Захарова. Правда, в 1930–1950-е годы вместо абстрактных богов и героев проекты сталинских мастеров заполонили фигуры столь же абстрактных советских людей: рабочих, колхозников, матросов, солдат, даже творческой интеллигенции. Можно утверждать, что мастера эпохи Александра I мечтали именно об этом. Прежде скульптурные детали даже не прорабатывали толком, используя их как дополнение, виньетку, стаффаж. В послевоенные же годы круглые и барельефные, одиночные и в группах, идеализированные и натуралистичные фигуры оказались по-настоящему востребованы. Как иначе донести весть о прекрасном настоящем и еще более прекрасном будущем, если ограничивать себя только вечными мотивами вроде сандриков и колонн? Где в них социалистическое содержание? Для сообщения зрителю и жителю идеологического послания как раз и нужны были статуи, щедро расставленные на карнизах новых домов. Иван Саблин
|
|
|
|
|
Многие послевоенные «адмиралтейства» на поверку оказываются вокзалами (Ереван и Петрозаводск)
Пустырь постепенно обретает черты главной городской площади. Конец 1950-х годов
Портик со сдвоенными (как в Лувре!) колоннами, смелые металлические кронштейны, лепные колосья и ленты, продуманные пропорции фасадов — вот она, лебединая песня русской архитектуры, трагически погибшей в 1954 году
Средоточие советских скульптур — кинотеатр «Пламя» (вверху) и жилой дом на Комсомольском канале
|
