огда в начале XX века
возле стрелки Большой Невки появилось здание Училищного дома Петра Великого, тогдашнюю культурную общественность, вдохновляемую деятельностью «Мира искусства», посетила мысль застроить соседнюю набережную, еще никак не оформленную (см. фото снизу), домами в таком же «петровском» стиле. Собственно, уже футляр домика Петра, возведенный в XIX веке Романом Кузьминым, отсылает к голландским увлечениям основателя города, напоминая отчасти центральный корпус петергофского «Монплезира». Между домиком и Училищным домом — на месте Гагаринского буяна — должно было, по всей вероятности, возникнуть некое подобие больницы Мечникова. Но почему-то ничего из этой затеи не вышло, и уже к началу 1930-х годов замысел градостроителей поменялся решительным образом. Архитекторы Игорь Фомин и Евгений Левинсон получили ответственное задание возвести здесь гостиницу «Интурист», призванную стать лицом города для зарубежных гостей. Как несложно догадаться, в послереволюционные годы таковых было немного — им хватало и старых гостиниц. Наоборот, жилые площади были нужны простым горожанам, на благо которых трудились конструктивисты. Гостиница как функциональный тип казалась почти что пережитком прошлого, хотя, посути, мало чем отличалась от элитного дома-коммуны вроде возведенного по соседству. Конечно, отнюдь не архитекторы принимали решение строить отель, власти же пребывали в неуверенности, нужны им интуристы или нет. Выбор между повышением престижа государства рабочих и крестьян путем демонстрации его достижений приезжим и опасностью впустить в страну шпионов и диверсантов, которые тогда чудились повсюду, был в конце концов сделан в пользу отказа от устройства гостиницы. В результате изменилось не только назначение задуманного для
этого участка громоздкого здания, но и его стиль.
торой вариант, относящийся уже к жилому дому военно-морской базы, призванной, кстати, город и страну как раз от гостей (незваных) защищать, смотрится рядом с ним изрядной экзотикой. То был поистине переходный стиль, почти не оставивший здесь следов, разве только на бумаге. Слишком быстро от частичного утяжеления (монументализации) конструктивистских фасадов у нас перешли к последовательному «освоению классического наследия», как о том постоянно говорилось, причем
освоения творческого, без подражания, блестящим примером чего служит выстроенный на набережной дом. А вот во втором проекте все детали на что-нибудь да похожи. Ленточные окна первого варианта поделены на квадратики, как в Академии Генштаба Льва Руднева в Москве, над ними ленточный фриз в духе того, что украсил вход в ДК промкооперации (затем Ленсовета), выстроенный Фоминым в те же годы, а внизу стеклянный портал наподобие входа в Кировский райсовет Ноя Троцкого. Целое, впрочем, не лишено своеобразия, но опять-таки, украсило ли бы такое здание столь важное место, вопрос открытый.
 |
Местный
Мария Лаврова
актриса БДТ — о домена набережной
|
аш дом я называю «большой желтый дом от домика Петра до “Авроры”», хотя его официальный адрес — Мичуринская, 1. Живу в нем, сколько себя помню: мои родители выменяли квартиру в этом доме в 1967-м. Три года назад у подъезда появилась мемориальная доска в честь отца, который прожил здесь сорок лет. Хотя дом вплоть до недавнего времени принадлежал военно-морской базе и на втором этаже в 1970-е располагалась гостиница военморов, отношения мы к ним не имели: моя энергичная матушка сумела расселить коммуналку, устроенную, как мне кажется, в адмиральской квартире. По нынешним меркам ничего особенного, но для 1950 года, когда дом начали заселять, четыре просторные солнечные комнаты — не иначе как такая квартира предназначалась кому-то из комсостава. В нашей парадной достаточно посмотреть на табличку у входа, чтобы понять непростую структуру дома: на каких-то этажах две квартиры, на других — одиннадцать. Где-то хоромы на двести метров, где-то чуть ли не казарма коридорного типа из маленьких квартир. У моего приятеля, жившего в другой части дома, вообще была роскошная двухэтажная квартира. Мне кажется, в этом доме есть что-то мистическое, связанное со сталинскими временами, когда он был задуман. Он словно продолжает цепочку непростых домов на набережной: Дом политкаторжан, «Дворянское гнездо» и наш. Кстати, Товстоногов, Лебедев, Мравинский — все они переехали на набережную позже, в 1970-е. В нашем же доме года два жил Федор Абрамов, а сейчас из знаменитостей в ТСЖ состоит Лев Додин.
|
|
трого говоря, первый(конструктивистский) проект был тем более новаторским, что гостиницы в столь смелых формах в то время не проектировали, кажется, нигде в мире. Напротив, единственно правильным считалось придавать гранд-отелям ностальгические черты былых барочных дворцов (как у «Европейской»), мишурно-пышных, немного ненастоящих. Ситуация поменялась только с тотальной победой модернизма в 1950-е годы. Странным образом отели сделались лицом современной архитектуры, и с этого времени повсюду строили уже не дворцы, но стеклянные многоэтажки, отделанные по последнему слову модернистского дизайна, из верхних этажей которых открывался эффектный вид на безнадежно испорченные ими старинные города.
В 1920-Е ГОДЫ ГОСТИНИЦА КАЗАЛАСЬ КАКИМ-ТО ПЕРЕЖИТКОМ ПРОШЛОГО
Вот и сейчас, рассматривая подозрительно безлюдный — милиция была готова отгонять потенциальных фарцовщиков — променад перед непостроенной гостиницей в первом проекте, не знаешь, сожалеть или радоваться, что на берегах Невы такое тогда не появилось. По вторичном пришествии современной архитектуры в наши края точно такой гостевой дом вознесся на противоположной стороне Невки. Это гостиница «Ленинград», в последние годы обросшая множеством еще более радикальных строений. Замечательно, что один из творцов «Интуриста», Левинсон, сподобился-таки возвести под конец своей карьеры похожую пластину в Коломне (гостиница «Советская»), тожеедва ли украсившую город. Вот и первый проект дома на Петровской набережной кажется чем-то до боли знакомым: это гениальное в своем роде предвидение того, что будут строить в годы правления Хрущева — Брежнева практически
повсюду.
олее радикального разворота, нежели происшедший с нашими зодчими между созданием второго и третьего проектов, представить себе невозможно. Но таковой случился во
всей советской архитектуре — и вот он, готовый материал для критики в стиле Владимира Паперного: вертикаль вместо горизонтали, симметрия вместо асимметрии, колонны вместо стеклянных плоскостей и тому подобное. Что получилось, однако, вследствие такой переориентации? Классицизм, ар-деко, новое издание архитектурного авангарда? Или какой-то совершенно уникальный стиль, собственно в мастерской Фомина — Левинсона в эти годы и придуманный, где классические мотивы смешивались чуть ли не с готическими и даже еще более причудливыми, вроде двух почти египетских обелисков на фасаде, обращенном к «Авроре»? На окраинах зодчими были в такой манере застроены целые кварталы по Московскому проспекту и на главной улице нового Ленинграда — Ивановской. Дом на Петровской набережной стал своего рода посланником этого эффектного стиля в старой части города, парадоксальным доказательством его нечуждости местным традициям. Мог и не стать, если бы успели осуществить один из двух предыдущих вариантов. А так, кажется, в воображаемом соревновании трех разных предложений победило самое удачное. По крайней мере, к нему все привыкли. Иван Саблин
|
