1885 году офицера Конногвардейского полка покусала бешеная собака. Шеф полка принц Ольденбургский срочно командировал его в Париж к Луи Пастеру, который только что начал лечить таких больных, делая им прививки с ослабленным вирусом бешенства. Если с момента укуса проходило менее двух недель, у несчастных появлялась надежда на спасение. Ольденбургский, который по семейной традиции жертвовал огромные суммы на медицину — содержал больницы и общины сестер милосердия, возглавлял Русское общество охранения народного здравия, — живо интересовался достижениями французского ученого. Еще бы: можно было рассчитывать победить болезнь, которая ежегодно уносила в могилу тысячи человек. Ольденбургский отправил на стажировку к Пастеру врачей из своей «вотчинной больницы» в имении Рамонь — Павла Хижина и ветеринара Конного полка Кристапа Гельмана, который опытным путем также получил ослабленный вирус бешенства. Вернувшись, они смогли в 1886 году организовать в русской столице «пастеровскую станцию». Она помещалась при ветеринарном лазарете Конного полка, на нынешней площади Труда. Переписка с Пастером, успехи прививочной станции, общение с выдающимися русскими биологами и врачами — Мечниковым, Шперком, Павловым, фон Анрепом — подвигли Ольденбургского на организацию специального института, где могли бы вестись как фундаментальные, так и практические исследования. Важнейшими из них считались борьба с сифилисом,
| |
туберкулезом, эпидемиями холеры и чумы. Сначала ИЭМ финансировался только его основателем, но уже в декабре 1890 года был принят в казну, стал Императорским. Однако средств на масштабные исследования все равно не хватало, и Ольденбургский постоянно привлекал меценатов. С помощью пожертвований купили смежный участок, где построили химическую лабораторию (поучаствовали банкиры Бродский, Гинзбург, Зак и Вавельберг), клинику и научную библиотеку. Купцы Синягины оплатили возведение и содержание клиники кожных болезней, нефтяной магнат Альфред Нобель — корпуса, где разместился отдел физиологии, фирма «Сименс» электрифицировала территорию. Для организации чумной лаборатории правительство передало институту кронштадтский форт «Александр I» — вероятно, то был первый случай конверсии. В чумном форте сотрудники ИЭМ наладили производство сывороток от чумы, холеры, тифа, столбняка в промышленных количествах, что позволило гасить эпидемии не только в России, но и за ее пределами. Прививали как людей, так и животных: чума рогатого скота была ужасным бедствием и для владельцев, и для правительства, поскольку единственной мерой в то время был тотальный убой всех подозреваемых животных, а казне приходилось платить компенсации. Печатные работы сотрудников ИЭМ быстро завоевали международное признание. На журнал «Архив биологических наук», издаваемый институтом на русском и французском языках, директор библиотеки ИЭМ Василий Ушаков легко выменивал новейшие
|
|
европейские издания. Статьи работников ИЭМ и получаемые ими западные рукописи и издания не подлежали цензуре. А таможня не облагала пошлинами выписываемые из-за рубежа инструменты, аппараты и химреактивы. При такой протекционистской политике результаты исследований не заставили себя ждать. Одним из самых резонансных событий стало присуждение в 1904 году Нобелевской премии Ивану Петровичу Павлову. О щедром финансировании и внимании к своим исследованиям нынешние сотрудники института могут только мечтать. А. П.
Руководитель
научно-органи зационного
отдела Юрий
Мазинг в
отделе физиологии: «Это
тот самый
стол, на котором оперировал Павлов»
|
