1 | Город при императорской резиденци |
Главное здание в Гатчине, с которого начинался город и которое сегодня служит его визитной карточкой, задумывалось в 1760-е годы лишь как охотничий замок для фаворита императрицы. После смерти Григория Орлова «мыза с тамошним домом» была выкуплена Екатериной в казну и подарена наследнику — возможно, чтобы держать его подальше от столицы. Ожидая престола, Павел использовал Гатчину как экспериментальную площадку для отрабатывания методов управления страной: муштровал здесь свои Гатчинские войска, проводил маневры флота на парковых озерах. Пойдя на повышение, в 1795 году он даровал поселению права города. Еще больший вес Гатчина приобрела в 1881 году, когда Александр III, не желая оставаться в Петербурге после убийства отца, избрал эту отдаленную резиденцию основным местом своего пребывания. За тринадцать лет его правления Гатчина стала чуть ли не центром империи: сюда с утренним поездом прибывали на доклад министры, отсюда летели во все концы указы и депеши. При таком активном использовании разными владельцами и в разные эпохи дворец должен был обрасти пристройками и трещать по швам от пышности. Но он поражает цельностью, несмотря на то что первоначально здесь имел место невероятный гибрид! Итальянец, мастер позднего барокко, Ринальди должен был выстроить охотничий замок в английском вкусе, каких уже и в Англии не делали, ибо прежняя мода на замки прошла, а новая еще не началась. Может, Ринальди и бывал в Британии, но стилю феодальных твердынь Средневековья оказался чужд, оттого получилось у него нечто англо-итальянское, впрочем спасенное исключительным дарованием зодчего. В его проекте были и пятиугольные ренессансные башни, и масштабные каре, даже ров. Павлу не пришлось тратить много усилий, чтобы милитаризовать дворец. Луг перед ним стал плац-парадом, ров получил подкрепление в виде бастионов, в полуциркулях заложили легкомысленные итальянские лоджии и аркады. Внес эти изменения еще один представитель барокко, Винченцо Бренна. Однако и следующая перестройка — в середине XIX века, под руководством уже русского зодчего Романа Кузьмина — оказалась на редкость удачной. Расширяя и модернизируя дворец, архитектор лишь развил образы и мотивы предшественников. Так в боковых корпусах (Арсенальное каре стало по сути самостоятельным дворцом, где и жили цари) он устроил в среднем этаже антресоли, как сделал Ринальди в дворцовых полуциркулях со стороны сада. Удачны и купола башен каре, даже надстройка главных башен пятым этажом ничуть их пропорциям не вредит. Получилась и дань уважения прежним хозяевам, и одновременно тонкий комментарий по поводу века минувшего, времени замков и дворцов, постепенно уступавших место комфортным коттеджам.
Образцом для
памятника послужил портрет кисти Степана Щукина, заслуживший одобрение самого Павла
Первоначальную высоту башен каре можно понять по соседней Екатеринвердерской башне, выстроенной в XVIII веке как повторение дворцовой
|
|
В Гатчине причудливо сосуществуют здания, построенные для «царей и их приспешников», и советская топонимика, намеренно всех этих приспешников (термин дословный) из истории вычеркивающая. Так вход в бывшую императорскую резиденцию — с Красноармейского проспекта, в дворцовый парк — с проспекта 25 Октября. Но пересекаются эти магистрали на площади Коннетабля (так во Франции до XVII века называли начальника дворцовых конюшен, а затем и всей армии). Чудом сохранившиеся деревянные домики Егерской слободы стоят на улице Комсомольцев-Подпольщиков, а район Мариенбург еще недавно назывался поселком имени Рошаля. Комсомольцами и красноармейцами у нас никого не удивишь. В Гатчине цепляют другие названия: Ингербург, Екатеринвердер, Приорат, Сильвия, Тампль. Все они — павловского времени, и все — важнейшие ключи к коду города, без понимания которых останется неясным, как, что и зачем здесь создавалось. Павел, обосновавшись в Гатчине, пытался воссоздать фрагменты немецких городов и понравившегося ему французского поместья Шантийи (там тоже была площадь Коннетабля — и тоже на холме, слева от дворца). Поэтому европейские мотивы крайне важны для города, ведь и на гербе Гатчины литера G, а не Г. А что важнее для сегодняшних жителей? Непонятные названия, за которыми стоят образы и реалии XVIII века (Кирасирская, Багговутовская, Бомбардирская), или привычные уху Урицкий, Володарский и Карл Маркс, отношения к городу не имевшие, но принимаемые за своих? На некоторых улицах таблички указывают все варианты: «Ул. Чкалова, б. Загвоздинская, б. Люцевская». Но никому же не придет в голову добавлять: Гатчина, в 1923–1929-м — Троцк, до 1944-го Красногвардейск. Вот вернули в 1996 году главному проспекту имя Павла, а не прижилось. С Екатеринвердерским проспектом, наверное, и пробовать не будут. А жаль. А. П.
Просека между павильоном Орла (Тампль)
и колонной Орла
По Карпину мосту проходит самый оживленный транзитный маршрут через парк — от дворца к проспекту 25 Октября
Пять таких сторожек стоят у различных ворот в парк
| |
3 | Первый русский английский парк
|
Если убиенный супруг Екатерины II, своим Манифестом о вольности дворянства даровав подданным массу свободного времени, сделал в принципе возможным развитие садово-паркового искусства в нашем отечестве, то самые знаменитые любовники Екатерины — два Григория, Орлов и Потемкин, — сыграли выдающуюся роль в развитии усадьбы пейзажного типа. Потемкин устроил первый нерегулярный сад в столице — Таврический. А орловская Гатчина стала вообще первым пейзажным парком во всей России. А быть может, и на континенте, ведь немецкий парк в Верлице (недалеко от Дессау), которому обычно отдают пальму первенства, начали создавать в 1769 году, на три года позже Гатчинского. По иронии судьбы Екатерина детство свое провела по соседству с имением князей Дессау. Впрочем, в те времена еще никто не догадывался о волне моды на пейзажные сады, что захлестнет Европу во второй половине XVIII столетия. Она, по сути, стала первым проявлением тогда еще не слыханной англомании — до чаепития, железных дорог и футбола. Орловский парк опередил свое время. Ведь в те же годы сама императрица повелела тому же Антонио Ринальди, что отвечал за Гатчину, устроить для нее еще вполне барочную Собственную дачу в Ораниенбауме. Да и спустя двадцать лет в Павловске будет создан противоречивый ансамбль, сочетающий черты порядка и свободы. Что уж говорить о старых резиденциях — Петергофе и Царском Селе, откуда дух барокко не мог быть изгнан до конца! Так что Гатчина, пусть и ставшая при Павле императорской резиденцией, являет нам наименее императорский вариант парка. То есть идея власти — над миром, над природой, над людьми — выражена в нем весьма слабо. Не было здесь при Орлове ни мощной оси — аллеи, пронзающей леса и рощи подобно стреле, ни стриженых кустов и деревьев, ни фонтанов. И Павел — при всем его консерватизме — уже ничего кардинальным образом тут изменить не мог. Самое характерное выражение строгости, целеустремленности, воли — осевая перспектива — возникло, строго говоря, за чертой парка, это аллея, ведущая от дворца к месту, где позднее был построен Балтийский вокзал. Век Просвещения, в сфере эстетики поведший борьбу с разного рода излишествами и проявлениями насилия и рабства, когда «отформатированный» куст — зло не меньшее, чем человек, лишенный свободы, прошелся по всем без исключения регулярным паркам. (Геометрически выверенные партеры Екатерининского парка в Царском Селе или Кадриорга в Таллине лишь плод усилий реставраторов, вернувших разросшиеся пейзажные сады назад в XVIII век.) И все же идеи регулярности не были уничтожены до основания, ведь прямые аллеи Петергофа или Царского Cела, даже Летнего сада в Петербурге никуда не делись. Только место шпалер повсюду заняли свободно посаженные группы кустов и отдельные эффектные деревья, партерные сады с клумбами садовники заменили на луга и английские газоны. Главным же элементом планировки стали извилистые дорожки, позволявшие посетителю совершать затейливые путешествия от одного павильона (обелиска, статуи, руины) к другому. Перспективы как таковые не отрицались, только теперь они должны были располагаться живописным образом — любимый термин эпохи. Непредсказуемо, неожиданно во время прогулки открывался вид на какой-нибудь отдаленный объект, к которому невозможно пройти по прямой, ибо по пути чаще всего оказываются всевозможные препятствия. Например, в Гатчинском парке визуальная связь между колонной Орла и павильоном Орла (это был в своем роде хозяйский тотем) поддерживается лишь просекой: можно видеть, но нельзя пройти, мешает озеро. Вот это-то и есть центральный объект всякого подлинного английского парка — озеро. Почти всегда искусственное — как искусственно здесь все, от начала до конца, — но неправильной формы, со сложного рисунка берегами, позволяющими и бродить вокруг, и заезжать на лодке в тихие заводи или добираться на ней же до отдаленных островов, где тоже был какойнибудь павильон. В Царском Селе озеро устроили сбоку от основного ансамбля, и лишь позднее вокруг сложился парк, в Павловске почти обошлись без него. А вот в таких классических парках, как Верлиц или английский Стоурхед, озеро есть. Стало быть, Гатчина и в этом отношении наиболее классический образец пейзажного парка.
Иван Саблин
Колонна Орла сейчас без орла. Скульптура
XVIII века после революции пала жертвой солдат, использовавших ее как мишень для стрельбы. Сегодня копию той птицы можно видеть во дворце
|
