Царевич Алексей Петрович. Портрет работы И.Г.Таннауера. 1710.е г.г.

Царский любимец Александр Кикин (ок. 1675-1718) прошел карьерный путь типичный для петровского времени - от денщика до влиятельного вельможи. Начав бомбардиром в потешном Преображенском полку, он сопровождал Петра в Азовском походе, в 1696 году был послан в Амстердам обучаться мачтовому делу, применял накопленный опыт на Воронежской и Олонецкой верфях. После подвигов на Северной войне Кикина в начале 1707 года отправляют в Петербург и поручают управление главным стратегическим объектом - Адмиралтейством. Он не только строит суда, но порой и командует ими на море, снаряжает флот пушками и провиантом для кампаний, ездит в командировки в Шлиссельбург и Новую Ладогу. В 1712 году Кикин был произведен в адмиралтейские советники. Как водится, не обошлось без злоупотреблений служебным положением, государева гнева, ссылки в Москву, но и прощения.

Однако если к казнокрадству Петр коекак притерпелся, то за государственную измену карал люто. Поддержка Кикиным опального царевича Алексея стоила ему жизни. Царевич Алексей жил неподалеку от Кикина, на той же Верхней Береговой улице (ныне Шпалерная), брат Кикина Иван служил у Алексея казначеем. Когда осенью 1715 года после синхронного рождения двух законных наследников престола - сына Петра, Петра Петровича, и сына Алексея, Петра Алексеевича, - конфликт отца с сыном обострился до невозможности, Алексей спрашивал совета у Кикина, как ему быть. Тот посоветовал царевичу, испуганному неожиданным династическим состязанием, уйти в монастырь, якобы добавив: "Ведь клобук не гвоздями к голове прибит, можно будет и снять". Алексей просит у отца разрешения на иночество, но Петр колеблется и, не дав ответа, уезжает за границу. В августе 1717.го Петр присылает сыну письмо с требованием или не мешкая ехать к нему, или постричься и уведомить, когда и в какой монастырь.

Кикин убежден, что Петр зовет сына, чтобы его, слабого здоровьем, уморить в походах, и что даже в монастыре законного наследника престола никто в покое не оставит. Если раньше он советовал Алексею не возвращаться после лечения за границей, искать поддержки у французского двора (ведь жил тогда в Париже изгнанный Стюарт!), то теперь направляет царевича в Вену, просить покровительства австрийского императора Карла VI. Заняв денег у Меншикова на "поездку к отцу", затравленный Алексей вырывается из России и под вымышленным именем польского шляхтича Коханского прибывает в Вену. Однако в Европе никто не хотел гневить русского царя. И местные власти, сначала предоставив "политическое убежище" несчастному сыну тирана, смотрят сквозь пальцы, когда его, выманенного ложью и хитростью, уверениями в родительском прощении, под конвоем вывозят в Россию.

В Москве царевич отказывается от наследства, но Петру этого мало. Он жаждет розыска - раскрытия заговора: кто присоветовал Алексею бежать, какие доброжелатели помогали ему, ограничивается ли умысел одной Россией, не работали ли тут внешние враги? Малодушный и все еще не потерявший надежды вырваться из царских клещей, царевич выдает всех: он показывает на мать - экс-царицу Евдокию Федоровну, тогда уже инокиню Елену, мол, та надеялась вернуться в мир после его воцарения, на родную тетку Марию Алексеевну, на своего учителя Вяземского, на духовника, на камердинера Ивана Большого Афанасьева, что передавал его письма, на Семена Нарышкина и князя Василия Долгорукого и, конечно, на Александра Кикина - вдохновителя побега. Участь всех оказалась ужасна.

Кикина схватили в Петербурге, привезли в Москву и подвергли страшным истязаниям в Преображенском приказе. Он упорно запирался, отрицал показания Алексея, наконец, после невыносимых мучений, сказал: "Я побег царевичу делал и место сыскал в такую меру - когда бы царевич был на царстве, чтоб был ко мне милостив". Министры приговорили "учинить ему смерть жестокую" - колесование. Пытка длилась более суток, с промежутками ломали руки и ноги, одну за другой. Туго привязанный к колесу, Кикин не мог пошевелиться, лишь стонал и умолял о смерти. Рассказывали, будто бы на другой день царь, проезжая мимо него, наклонился к нему и сказал: "Александр, ты человек умный. Как же дерзнул на такое дело?" - "Ум любит простор; а от тебя ему тесно", - будто бы ответил Кикин.

Как известно, "чистосердечные признания" не спасли Алексея. Если в Москве Петр надеялся оправдать царевича через обвинение других ("Когда б не монахиня, не монах и не Кикин, - говорил царь Петру Толстому, главному охотнику за беглецом, - Алексей не дерзнул бы на такое неслыханное зло"), то по возвращении в Петербург подозрения и черная ненависть вновь разгорелись в сердце самодержца. Ради будущего империи он велит заточить сына в Петропавловской крепости, сам присутствует при пытках и в конце концов отдает приказ отравить Алексея.

Колесование. Гравюра XVIII в.