Графский пруд у Никитинской усадьбы

О чем мечтает россиянин? И где ему может быть хорошо? Там, где земля и комфорт? Чтобы и город, и деревня, и клумба своя, родная, и до работы полчаса. Как известно, наш национальный характер интригует многих. За последние годы вышло немало крайне любопытных англоязычных книг на разные русские темы, некоторые из них стали хитами и даже превзошли написанное на русском, но одной из самых примечательных оказалась книга Стивена Лоуэлла об истории дач. Это ведь и вправду такой неистовый русский феномен: "На дачу, на дачу, на дачу!" заменило привычное для XIX века "В Москву…". У книги Лоуэлла превосходное заглавие - "Summerfolk" (так и хочется игриво перевести как "летний народец"). Своего рода парафраз трогательной песни про лето как маленькую жизнь. Климат определяет тип жизни, а генетика тянет к земле. Как говорят те же англичане, поскреби русского - и увидишь крестьянина. На самом деле дачи стали неоценимым спасением от города. Этакие зеленые пилюли от мегаполиса.

В XIX веке - отдохновение, в XXI - переключение тумблера. Уехал, и все позади: проблемы, заботы, стрессы, начальники, коллеги, все. Не случайно самым популярным и искомым как идеал жилищем постсоветской эпохи стали коттеджи. У всех на слуху Рублевка, Комарово и прочие места поселения нефте-, газо-, ресурсораспределителей. Один из плюсов коттеджей - социальная однородность. Это ведь то, чего в Петербурге нет совершенно, да и быть не могло в дореформенные времена. Бывали исключения, но только подтверждающие скучные истины. Петербург исторически не отличался социальной однородностью. Как справедливо отмечалось (в частности, замечательным жизнеаналитиком Львом Лурье), город был лишен горизонтальной стратификации; вертикальная, иерархическая, перенесенная на этажи - была, а в плоскости не было. Странно, но в Петербурге практически нет и характерных для крупных европейских центров районов городских вилл.

Смычка города и деревни в Коломягах особенно наглядна

К нам довольно медленно и поздно пришел капитализм, а когда наступил, то гранд-буржуазия слишком хотела перенять привычки аристократии, а средняя буржуазная прослойка жила в квартирах. Может, дальше и пошло бы иначе, не будь революции. Оттого единственный российский город с обширным районом вилл в черте города - Калининград: центр Кенигсберга война стерла, а края остались. Там теперь все подкрашивают-надраивают, туда уже, как раньше в Светлогорск и на прочие бывшие восточнопрусские курорты, пришлепали московские деньги, наводят благолепный ново-russe, все становится Рублевкой с прошлым. А у нас только Каменный остров - и все. Да, теперь застраивают Крестовский. Но на Каменном количество вилл останется ограниченным, там будут как раз эрзац-аристократические усадьбы для олигархов, макси-средний класс пойдет на Крестовский, а куда податься мидл-мидл?

Как ни забавно, Коломяги - как раз район, потенциально способный стать оазисом среднего класса. Его чудом не застроили в позднесоветское время. С одной стороны высотками шли к озеру Долгому, с другой - наступали в район Шувалово и Озерков, а между этими двумя фронтами затесалась деревенька. Историки советского градостроительства установят, почему Коломяги тогда подзабыли, но и так понятно, что их должны были поглотить, однако не случилось. Везде были ближнедачные пригороды, их убирали, все зачищали и растили многоэтажки. Здесь к этому дело тоже шло, но остановилось. Если двигаться к Коломягам от района Комендантского аэродрома, от Парашютной улицы, то попадаешь в диковатые заросли, где петляет тропа. А приглядевшись, увидишь остатки старых садиков: яблони, сливы, кусты. Все заросло, но еще не стерлось окончательно: природа бережет память места.

Если идти от Удельной, то по пути - тренировочный стадион "Зенита", а дальше - Удельный лесопарк. Лесопарк как раз и сдержал атаку советских строителей прекрасного будущего, прикрыл с фланга деревеньку Коломяги. Теперь там идет строительство малоэтажек, но между некоторыми коттеджами сохранились старые дачи. Одни из них приводят в порядок - окружение подстегивает; другие выглядят старыми, бедными, но пока неизбежными родственниками. Дач немного, а по большей части строят невысокие милые кирпичные дома.

Зато ближе к северо-западному краю застройки, там, где все продолжается и переходит к настоящим, "большим" Коломягам, есть и заброшенная старая усадьба. Таких господских домов XVIII-XIX веков у нас в городе осталось немного. Речь идет не о дворцах, а именно о нормальных дворянских усадьбах. Их город начал "подъедать" уже задолго до советских времен. Все помнят "Вишневый сад". Дворяне беднели, с хозяйством справиться не могли. Пришли новые распорядители жизни, старое исчезало. Но некоторые дома уцелели. Те, что на Петергофской дороге, известны (Кирьяново, Александрино), а те, что сохранились в других районах, - локальное достояние жителей новостроек. К примеру, на Ржевке, на Ириновском проспекте, стоит благороднейшая Жерновка; совсем близко от "Ладожской" - не лишенная любопытства Уткина дача. На Приморском проспекте у буддийского храма затаился деревянный дом Шишмаревых. Салтыковский особняк в 1980-е спасла "Бурда Моден", и к нему все настолько привыкли, что даже как-то и не фиксируют в сознании, что это тоже дача была, а не добавочный павильон к метро "Черная речка".

Коломяги. 1905 г.

В Коломягах на берегу пруда стоит небольшой дом генерала Никитина. Построил его скорее всего Авраам Мельников, хороший классицист второй четверти XIX века. Для петербургской архитектуры он прежде всего автор Никольской единоверческой церкви на улице Марата (Музей Арктики и Антарктики) и дачи Шишмаревых. Именно по сходству с последней ему приписывают и Никитинскую усадьбу (1830-е гг.), тем более что владельцы этих зданий были родственниками, а Мельников еще и для их друзей там же строил… Так вот, простой усадебный дом - несколько странно, что главный фасад не выходит на пруд, зато его видно из-за окружающей весь участок решетки. У него был портик ионических колонн. Капители осыпались, и их упростили, переведя в дорические. Перед колоннами - разбитые ступени. На Главную улицу смотрит не лишенный изящества чугунный козырек над входом в дом. Обычная дворянская усадьба, но, так как их выстояло мало, законно перешедшая в разряд местной гордости. Напротив еще жива полуразрушенная деревянная дача с романтической каменной башней. Оттого совсем похоже на декорацию к известной картине Василия Максимова "Все в прошлом". Там тоже дом с колоннами закрыт, но на картине старая хозяйка сидит перед еще обитаемым деревянным домиком, а здесь и он погорел. Вокруг остатки старого парка. Большой пруд извивистых очертаний с довольно крутыми берегами, ряды старых громадных лип, каменный мостик. Была бы полная идиллия, но пока все грязное, замусоренное.

Остается верить, что застройщики малоэтажных Коломяг доберутся и сюда, все облагородят. А улочки новых Коломяг медленно обретают аккуратность. Здесь строят небольшие кирпичные коттеджики в ряд, этакие линии английских пригородов. У каждого свой вход, перед домом палисадник, можно посадить кусты, деревца. И возникнет новое чувство жизни. Ведь житель большого города на севере страдает как раз от утраченного, точнее, нарушаемого временами года чувства природной жизни. Вспомните: те, кто не выезжает зимой за город, в марте начинают жадно расспрашивать обитателей зимних дач, много ли снега осталось, появились ли проталины. А здесь от природы и не уходят. И счастье жильца от подросших туи, сирени или филадельфуса - почти как на даче. Дети тоже могут сажать цветы, удить рыбу в пруду, прятаться вечерами в зарослях, бегать по улицам с друзьями, - настоящая жизнь, естественность быта. Непритязательно, но мило. Часть домов, как и полагается, побольше, на них даже присутствуют всякие лепные орнаменты, почти модерн. Пока фрагменты, однако может сложиться целое, шансы велики. Единственное, чего не хватает, - это общего плана застройки, но может, жизнь окажется лучшим учителем. В таком масштабе это вполне вероятно. Алексей Лепорк

В. Максимов. «Все в прошлом»