Над входом в дом с Главной улицы уцелел чугунный козырек

Коломяжская топонимика только на первый взгляд кажется по-деревенски непритязательной: Нижняя Полевая, Верхняя Полевая, Горная улицы и т.д. На самом деле из нее можно вычитать немало познавательного. В самом названии хорошо слышно финское Коломяки (коло - пещера, мяки - холм, горка), созвучное с окрестными Вартемяками или Келломяками - Комарово. После Северной войны, когда Петр жаловал возвращенные земли "отчич и дедич" своим сподвижникам, финская деревня вошла в мызу Каменный Нос, которая простиралась от нынешнего ЦПКиО до Озерков.

В 1726 году она была дана "в вечное владение" барону Остерману, ценнейшему дипломату, "министру иностранных дел", фактически руководившему всей внешней политикой России в течение двадцати лет. Но, сослав в 1727 году Меншикова в Березов, Андрей Иванович через пятнадцать лет отправился тем же путем. А его мызу "благодарная" Елизавета подарила своему канцлеру Алексею Бестужеву-Рюмину. Того сослали при Петре Третьем, вернули при Екатерине, и его роскошный дворец на стрелке Каменного острова простоял до 1773 года, пока на этом месте не решили построить дворец для наследника (павловский Каменноостровский дворец дожил до наших дней). И Остерман, и Бестужев заселяли петербургские земли своими крепостными из глубинки, так образовались Новая и Старая деревни, село Благовещенское, в Коломягах русское население постепенно вытеснило финское. Бестужев был бездетен, и имение перешло по линии его жены в род Волконских, а те в 1789 году продали мызу сыну купца-миллионера Саввы Яковлева - Сергею Яковлеву. С тех пор и до 1917 года Коломягами владели яковлевские наследники.

После смерти Сергея Саввича, у которого, как в сказке, было семь прекрасных дочерей, мызу разделелили по жребию на семь частей. Граница двух из них прошла прямо по Коломягам, вот почему там до сих пор сохранились улицы 1-й половины и улицы 2-й половины. Одна половина досталась Екатерине Сергеевне (в замужестве Авдулиной), вторая - Елене Сергеевне (в замужестве Никитиной). Так появляется в Коломягах ключевое имя - Алексей Никитин, а за ним и Алексеевские и Никитинские улицы. В 1823 году, когда делили мызу, 46-летний генерал Никитин был уже вдовцом: его жена умерла в 1817-м после рождения дочери Елизаветы. Именно для нее - единственной и обожаемой наследницы - Никитин строит усадебный дом, в котором она будет хозяйкой более полувека. Главная улица Коломяг будет называться Елизаветинской (теперь снова просто Главная).

Джордж Доу. Алексей Никитин. 1827 г.

Никитин

Алексей Никитин (1777-1858) - из того поколения русских дворян, что расцвело в наполеоновскую грозу, когда в двадцать пять лет становились генералами, а в сорок пошли на каторгу. Никитин генералом стал в тридцать пять, в сорок женился, к тайному обществу не примкнул и прожил долгую славную жизнь. Участвовал во всех военных кампаниях; несмотря на тяжелые ранения и контузии (он был артиллеристом), дошел в 1814 году до Парижа; за отчаянную храбрость и военные таланты был награжден почти всеми российскими орденами; в семьдесят лет "за заслуги перед Отечеством" возведен в графское достоинство. Для выходца из бедной дворянской семьи, в одиннадцать лет оставшегося сиротой, то была блистательная карьера. На портрете Доу в Галерее 1812 года в Зимнем дворце Никитин изображен при полном параде. На правой стороне груди звезда ордена Святой Анны 1-й степени (за бой под Красным), на левой - серебряная медаль участника Отечественной войны 1812 года и звезда ордена Святого Владимира 2-й степени (за сражения под Борном и Лейпцигом). На шее - кресты ордена Святого Георгия 3-го класса (под Калишем был ранен в обе руки), прусского ордена Красного Орла и австрийского ордена Леопольда (награды благодарных союзников). Из-под борта выступают кресты орденов Святого Иоанна Иерусалимского и Святого Владимира. Высшую награду России - орден Святого Андрея Первозванного - Никитин получит в 1842 году.

Генерал Никитин (как впоследствии и его наследники) похоронен в фамильной усыпальнице - в Благовещенской церкви в Старой деревне. Первый храм на этом месте (ныне Приморский проспект, 79) появился еще при Бестужеве, в 1809 году его перестроили в ампирном стиле и недавно, после долгих лет советского запустения, снова открыли.

Графский герб Орловых-Денисовых до сих пор украшает танцевальный зал

Орловы-Денисовы

Когда через Коломяги в Озерки в 1893 году проложили Приморскую железную дорогу, станцию недалеко от особняка Орловых-Денисовых назвали Графской. Действительно, поместье передавалось по наследству внутри трех графских родов - Никитиных, Орловых-Денисовых и Граббе. Также станцию можно было назвать Генеральской: и муж Елизаветы Никитиной Федор Орлов-Денисов (1806-1865), и их зять Николай Грабе (1832-1896) участвовали во многих сражениях (Крым, Кавказ, Чечня) и дослужились до высоких званий. В этом они продолжали семейные традиции: их отцы Василий Орлов-Денисов и Павел Грабе - фигуры первой величины русской военной истории. Украшающие парадные залы особняка лепные гербы с орлами, барабанщиками и лавровыми венками напоминают о славных викториях.

Графиня Елизавета Орлова-Денисова (1817-1898) в своей загородной резиденции устроила знаменитый великосветский салон. Пушкинистов занимает вопрос, бывал ли там поэт. Теоретически мог: в 1836 году он снимал дачу на Черной речке, а в его бумагах обнаружили визитную карточку Елизаветы Алексеевны. Писатель Данилевский (автор "Княжны Таракановой) бывал точно, воспел в стихах и дом ("Коломяжские палаты // Всеми дивами богаты! // Коломяжские сады - // Чудо сельской красоты!"), и хозяйку ("Казачка гордой красотою, // Графиня сердцем и умом, // Жорж Занд возвышенной душою // И своенравностью во всем! // О Вас гремит недаром слава: // Вы муза всем и меценат...").

Графиней и казачкой Никитина стала по мужу: Федор Орлов-Денисов был атаманом донских казачьих полков. Меценатом была по призванию: в Коломягах отводила земли под строительство храмов и школ, устраивала для крестьянских детей елки с подарками, прогрессивно вела хозяйство - закупила в Америке всякие сеялки и веялки, которые впервые испытали на коломяжских полях в 1880 году.

Граф Николай Николаевич Граббе. 1890 г. Фотография из семейного архива. Публикуется впервые

Граббе

Последними владельцами усадьбы был правнук Никитина, Николай Николаевич Граббе (1863-1913), и его жена Мария Николаевна Оболенская (1868-1943), также представительница знатнейшего русского рода. При Граббе, камергере двора, в Коломягах (у речки Каменки) часто охотились великие князья и сановники высоких рангов, местные крестьяне подрабатывали у них загонщиками дичи. Николай Граббе рано умер от болезни. Его вдова в революционную смуту выехала на юг, в Одессу, и в 1923 году покинула Россию. Как и другие Граббе, братья Николая Николаевича - Михаил, Александр, Павел, она оказалась в Париже и разделила горькую судьбу эмигрантов. Последние годы Мария Николаевна доживала в русском приюте, организованном в Сен-Женевьев-де-Буа. Судьба была более благосклонна к ее дочери Лизе (в замужестве княгине Белосельской-Белозерской), известной парижской манекенщице. В 1920-е годы выходцам из России, какими бы громкими титулами они ни обладали, пришлось зарабатывать на жизнь. Мужчины пошли на заводы Рено и в таксисты, женщины открыли домашние ателье. Со временем самые удачливые мастерские объединялись в модельные дома, и вскоре предприятия Феликса и Ираиды Юсуповых (модельный дом "Ирфе") или великой княгини Марии Павловны ("Китмир") спорили по популярности с Шанель или Полем Пуаре. Именно русские женщины с голубой кровью изменили отношение европейцев к профессии манекенщицы. Если в начале века она считалась уделом дам полусвета, то, когда одежду стали демонстрировать русские княгини, графини и баронессы, французы были удивлены и очарованы их вкусом и манерами. Дефиле на подиуме еще не существовало, модели коллекции показывали и одновременно рассказывали о них. "Супермодель" княгиня Белосельская-Белозерская (1893-1977) демонстрировала наряды на балах, вечерах, коктейлях, ее много фотографировали и публиковали в журнале "Вог".

Княгиня Елизавета Белосельская-Белозерская – парижская «супер-модель». 1920-е гг. Фото из коллекции историка моды Александра Васильева

Ее муж, Сергей Сергеевич Белосельский-Белозерский ("КН" писал о нем, когда рассказывал о фамильной усадьбе Белосельских на Крестовском острове), как и родственники со стороны Граббе, всегда служившие Отечеству, и в эмиграции не сидел сложа руки. Казачий атаман Михаил Граббе в 1932 году основал в пригороде Париже, в Аньере, православный приход, ставший одним из важнейших духовных центров русского зарубежья. Его племянник - богослов Георгий Граббе - был протопресвитером Русской православной церкви за рубежом.

Кажется, что вся эта история уже страшно далека от нас, отделена многими поколениями, неизвестными судьбами. Графы, княгини, поместья остались где-то там, до 1917 года. Но для самих Грабе история их семьи не прерывалась. Внучатая племянница Николая Граббе, ныне живущая в Америке, хранит семейный архив, и в частности письма последней хозяйки усадьбы - Марии Николаевны Оболенской, которые та писала к дочери, находясь в Одессе. По этим письмам Александра Павловна написала пьесу "Дорогая и милая Лиза" и была бы счастлива поставить ее в России (равно как и издать письма). Многочисленные потомки Граббе (как и Оболенских) рассеяны по всему свету, но о корнях помнят.

Графиня Александра Граббе. 2006 г.

Матильде Кшесинской не говорили, что в ее особняке после варварской переделки размещен Музей революции, утешали, что театральный. Теперь там наконец устроили "мемориальные комнаты", посвященные хозяйке. Граббе вообще удивлены, что коломяжский дом еще жив, без всяких мемориальных комнат. Но вот что его ждет - не берется сказать никто. Самое страшное, если для новых хозяев его биография и груз федеральной "заботы" окажутся оттягчающими обстоятельствами, от которых захочется избавиться, чтобы не мешали строить светлое "евростандартное" будущее. Ведь эти просторные двусветные залы, с фресками и лепниной, с балкончиком для оркестра и чужими гербами на стенах, какое они имеют отношение к нашей жизни? А.П.