Владимирская церковь обязана своим процветанием и богатством пастве. Вокруг жили купцы – народ богобоязненный. Уже цитировавшийся нами в «Надзирателе» писатель Николай Лейкин, проживший детство и юность в этом районе, вспоминал: «В церковь меня водили каждый праздник ко всенощной и к обедне, и я стал подпевать на клиросе и собирать огарки. Певчих тогда при нашей церкви не было, и пела «сборная братия», как тогда называли. Козлил тенором купец-яичник, был бас – приказчик мужа моей тетки, пели братья-фруктовщики Н., мой двоюродный брат Саша Крупенкин, мальчик моих лет, пел посудник Щ. и какой-то безбородый, испитой скопец в длиннополой сибирке с жирно смазанными волосами на голове. Помню, что Щ. хорошо читал «Часы» и «Апостола», куда лучше дьячков. Усердствующие прихожане из купцов ходили и за сбором с кружками по церкви во время богослужений, а кружек, блюдьев и кошельков носили тогда куда больше десятка.

Впереди всех шел с блюдом приказчик старосты, звонил в колокольчик и расталкивал народ, за ним двигалась вся вереница. На кошельках также были колокольчики. И вот в этой процессии участвовал иногда и я с кошельком или блюдом, и это мне очень нравилось. Вскоре я так сжился с церковью, что знал всех нищих на паперти, а нищих тогда было такое множество, что они покрывали всю паперть. Были хромые и безрукие отставные солдаты, бабы с ребятами за пазухами, слепые, распевающие Лазаря, расслабленные, привозимые на колясочках, ныли ребятишки в отрепьях, протягивая руки и причитая, стонало множество старух в капорах и с лукошечками для сбора, монахини и сборщики на церковь с книгами, странники, подвязанные лица в замасленных фуражках с кокардами, которых все звали «чиновниками»… Помню, что про одного нищего в синих круглых очках все говорили, что у него есть капитал, но ему все-таки подавали; про другую старуху рассказывали, что она выдала дочку замуж за иконописца и дала ей хорошее приданое. Такое скопище теперь можно видеть разве что в провинциальных монастырях. Полиция нищих тогда не разгоняла – это был ее доход. Подавали милостыню почти все, так как благотворительных обществ почти не было. Милостыня была непременной принадлежностью посещения церкви. Купцы и купчихи являлись в церковь с кожаными кисами, наполненными медными деньгами, и раздавали то за упокой, то за здравие, произнося при каждой подачке по пяти-шести имен. Многие нищие грубили прихожанам, говорили дерзости, плевались, грозили за малую подачку, но их считали юродивыми, и успех их был еще больший в деле сбора милостыни. Кроме нищих, около паперти стояли торговцы-разносчики, продававшие дешевые иконы, крестики, ладанки, книжки житий святых, освященные стружки, камешки, деревянное масло в пузырьках. Были и разносчики с квасом, сбитнем, пряниками. И все это раскупалось охотно. У нас говорили, что весь ,нищий, а также торговый люд, стоявший у церкви, делился тогда с церковными сторожами, и отец мой и дядя в шутку называли сторожей откупщиками.Лечил от разных болезней сторож Владимирской церкви, давая пить какой-то настой трав на водке, лечил будочник, полицейский страж, хохол, будка которого находилась около ограды Владимирской церкви на Колокольной улице».