Через формовочный цех ежедневно проходило 72 000 пар дамских и детских чулок. 1928 г.

Трудовой стаж фабрики с XIX века. Дата "1855", украшающая вход в административное здание, относится к созданию трикотажной мастерской француза И. Натуса. В 1862 году он перенес производство на берега Ждановки, а через четыре года его мастерскую купил немец В. Керстен. По соседству он основал первую в России механическую паровую прачечную (участок домов № 22-24 по улице Красного Курсанта). Керстен взялся обслуживать соседние военные училища и так энергично развел пары, что скоро его клиентами стали почти все петербургские учебные заведения, а также рестораны и гостиницы. Наработанные капиталы впоследствии были вложены в производство трикотажа. Керстен выкупил у военных ведомственные огороды по Большой Спасской и застроил их заводскими корпусами.

К началу ХХ века полукустарная мастерская превратилась в огромную по тем временам фабрику-монополист, занимавшую целый квартал между нынешними улицами Красного Курсанта и Пионерской. Работали здесь почти 3 000 человек, в основном женщины. Ассортимент был широк - от фуфаек и платьев до перчаток и носков, семьдесят процентов всей продукции составляли заказы армии. В 1919 году фабрику национализировали, а в 1922-м переименовали в "Красное знамя" и в русле "коренной реконструкции народного хозяйства" решили расширить. Поскольку требовалось "догнать и перегнать развитые капиталистические страны", трест Ленинградтекстиль в 1925 году заказал проект новых цехов (красильного и отбеливающего) известному немецкому архитектору Эриху Мендельсону (1887-1953), только что построившему в Германии оригинальную шляпную фабрику в Люкенвальде. Предполагалось, что Мендельсон использует свои технические новации, например хитрую систему удаления вредных паров и газов с помощью высоких вентиляционных шахт.

Демарш Мендельсона

Мендельсон, увлекшись заказом, в кратчайшие сроки спроектировал для участка между Пионерской и Большой Разночинной универсальный заводской комплекс. Внутренний двор фабрики он расположил на двух уровнях: на первом размещались склады и подсобные помещения, туда направлялся транспорт, а толпы рабочих должны были идти к цехам по "второму двору", расположенному на три метра выше. Три красильни - одноэтажные здания с трапециевидными вентиляционными шахтами - располагались во дворе параллельными корпусами. Для заводоуправления планировалась десятиэтажная башня с заводскими часами, видными с любого места фабрики.


На углу Пионерской, на границе двух территорий - старой и новой, располагалась силовая станция, уподобленная, по словам архитектора, "кораблю, влекущему за собой все производство". Проект был сделан в кратчайшие сроки и показывал увлеченность архитектора заказом. Но дальше произошла история, напоминающая историю с новым зданием для Мариинского театра. Уязвленные ленинградские архитекторы, которые оказались не у дел, возмутились передачей заказа "стороннему специалисту" и развели в печати бурную полемику. Как и в случае со скандальным проектом Эрика Мооса, они настаивали на открытом конкурсе. Мол, Текстильный трест, конечно, может заказать проект кому угодно, но "целесообразнее было бы командировать на затраченные средства наших инженеров за границу, а затем широко их использовать в новом строительстве".

Критика проекта (особенно досталось силовой станции как "нездоровому порождению архитектурной мысли"), упреки в некомпетентности, "задержке чертежей", наглые исправления и упрощения проекта в итоге привели к скандалу. Мендельсон отказался от авторского надзора за стройкой и после не упоминал "Красное знамя" среди своих осуществленных работ.

Проект упростили и удешевили. Ни одна из технических новинок, предложенных немецким архитектором, осуществлена не была. Из вентиляционных шахт-башен возвели лишь одну, но не из железобетона, а из дерева, но и ее вскоре демонтировали. Единственным зданием, построенным по авторскому проекту, оказалась силовая станция-корабль, которая повлекла за собой не только производство трикотажа, но и весь ленинградский конструктивизм.

Анастасия Клубкова, правнучка "буржуазного спеца" с "Красного знамени" об краснознаменной торговой точке

Из первых рук

Если приложить ухо к задней стенке платяного шкафа в нашей квартире, можно услышать голоса соседей, потому что там - зашитая дверь. Иногда гости удивляются ванне в кухне. Семейные предания утверждают, что этой и другими причудами планировки мы обязаны немецкому архитектору Эриху Мендельсону… Привязкой его проекта фабрики "Красное Знамя" к местным условиям занимались ленинградские архитекторы, и получившийся гибрид Мендельсону не понравился. А еще он не понравился нашему прадеду - инженеру, "буржуазному спецу", который служил завотделом проектирования в Лентекстиле. Поскольку руководство треста не прислушалось к его замечаниям, он вынужден был покинуть пост. Большая квартира стала семье "не по чину", и мудрая прабабка отдала половину добровольно, чтобы предотвратить "уплотнение". А фабрику построили, и до недавнего времени она делала миллион тельняшек в год. Во времена моей юности достать аутентичную тельняшку было сложно: до 1990 года в свободную продажу они не поступали.

Ее можно было получить только по роду службы - или в подарок. Первую тельняшку мне подарил ошалевший от гражданки матросик, почему-то потрясенный моей красотой в плацкартном вагоне поезда "Ленинград - Таллин". Потом я уже покупала их сама, в "секретном" магазинчике "Красного Знамени" на Большой Разночинной улице, и дарила ценителям.

Добродушные митьки и брутальные десантники, Волк из "Ну, погоди" и Жан-Поль Готье - далеко не полный перечень фанатов полосатых трикотажных футболок. Изначально назначение полосок утилитарно - они, в отличие от различных видов камуфляжа, призваны сделать своего носителя заметным на любом фоне, будь то море или небо… Или окружающие люди в обычной одежде. Помимо всего прочего, это совершенно необходимая вещь в гардеробе уверенной в себе девушки, которая не боится "показаться толстой". Фирменный магазин "Красного Знамени", Большая Разночинная ул., 24

Здание заводского управления