Молебен во время открытия памятника «Подвигам лейб-гвардии Саперного батальона». 1899 год
аперный батальон, первая в гвардии отдельная инженерная часть, был сформирован в разгар Отечественной войны 1812 года из «лучших людей и отличнейших офицеров пионерных полков». В дальнейшем без гвардейских саперов, минеров и понтонеров не обходился ни один военный поход. На наградах – пожалованных Георгиевских знаменах, серебряных трубах, хранившихся в храме, который одновременно был и музеем боевой славы, – можно было прочитать: «За отличие при осаде и взятии крепости Варны в 1828 году», «За Варшаву 25 и 26 августа 1831 года», «За Балканы в 1877 году». Первый шеф полка император Николай Павлович в 1853 году повелел установить перед лагерем батальона в Петергофе памятник подвигам саперов: бронзовый орел сидит на осколке гранитной скалы. Такого же орла саперы носили на касках. В 1899 году памятник перенесли
в Петербург, к батальонной церкви. Батальон стоял в казармах Преображенского полка на нынешней улице Радищева, 37. О гвардейцах напоминает и находящийся поблизости Саперный переулок.
Батальонный храм не случайно был посвящен святым Косьме и Дамиану, они считаются покровителями всех, кто имеет дело с огнем: кузнецов, артиллеристов, минеров. Деревянная Косьмодемьянская церковь возникла на Кирочной улице еще в XVIII веке, при Артиллерийском госпитале. В конце XIX века пострадавшее от пожара здание решили заменить кирпичным. Стиль постройки Максимилиана Месмахера можно охарактеризовать как неороманский – немного похоже на Шведскую церковь на Малой Конюшенной улице. Просторный церковный зал предполагали использовать и как актовый, и даже как спортивный, для чего имелась специальная перегородка, закрывавшая алтарную часть. Ничего странного в этом нет, так, например, работали церкви во многих учебных заведениях.
Помимо храма в этом квартальчике военному ведомству принадлежали приют для вдов и сирот военного духовенства (сохранившийся дом на углу
Кирочной и проспекта Чернышевского) и управление протопресвитера армии и флота.
|
|
Должность протопресвитера – главного священнослужителя в армии – была учреждена еще в 1800 году и являлась одной из высших ступеней иерархии белого (немонашеского) духовенства. Она была упразднена революцией: ведомство протопресвитера, руководившего духовной жизнью в армии и на флоте, новая власть заменила политуправлением. В облике дома на углу проспекта Чернышевского и Фурштатской еще можно угадать очертания закрытой церкви протопресвитера. В нее проходили по специальным пропускам. В советское время среди плотной застройки Литейной части с трудом находили место для нового строительства, и когда вставал вопрос о возведении школы, в жертву приносили не драгоценные квадратные метры жилья, а бесполезные, как казалось, церкви. Этому находили идеологическое объяснение: «центры мракобесия» уступали место просвещению и культуре. Что же до станций метро, то, как известно, в Советском Союзе эти вроде бы чисто утилитарные сооружения всегда несли исключительную идеологическую нагрузку. И подземным залам, и наземным павильонам придавали церковные черты, равно как посвящали строение какому-нибудь «святому» или историческому событию.
Школа № 181 гордится не столько итальянским фасадом, сколько преподаванием английского языка
Место храма занимает теперь школьная спортплощадка. Более того, по слухам, восточная стена постройки Месмахера стала частью перемычки, соединяющей две школы. Та, что выходит на Кирочную улицу (№ 181), в архитектурном отношении более интересна, она достойно смотрится рядом со своими соседями – гигантскими доходными домами. Архитектор Андрей Оль избежал внедрявшихся в 1930-е типовых решений, примером которых
служит парная школа на Фурштатской, 29. Ряд величественных полуколонн на высоту всего фасада – единственный в своем роде, есть в нем нечто от архитектурных творений Микеланджело. А станция метро возникла здесь только после войны и рядом со школой Оля кажется довольно скромной. Это и понятно: первая во второй очереди, она должна была продемонстрировать успешную «работу над ошибками». Едва в Ленинграде открыли метро, как началась борьба с излишествами, и новую станцию пришлось делать предельно скромной, исключив из подземной части идеологический элемент, ограничиться барельефным образом «храмового святого» наверху. Архитекторы Александр Жук и Алексей Щербенок нашли лаконичное решение фасада – в виде гигантской рамы, в которую вставлено стекло, что применительно к Чернышевскому, автору романа «Что делать?», с его видением будущего как стеклянного дворца, даже уместно. Еще недавно стекла этого было почти не видно – из-за многолетнего слоя грязи и пыли, удаленного только при последнем ремонте. Иван Саблин
|
