ИСТОРИЯ ВТОРАЯ: О ВЛИЯНИИ ЗАПАДА

Ларец молодежи

Никакой это не дворец – ни по форме, ни по функции! Но уж так повелось с XX века: когда настоящие дворцы пришли в упадок, возникла мода на дворцы искусств, правосудия, культуры, пионеров, спорта.

Дворец молодежи – первый «выскочка» на Песочной набережной. Пример заразителен В троительство постоянной гавани для галер началось после подписания в 1721 году Ништадтского мира со Швецией. Петр I больше не опасался рейдов вражеского флота к берегам Невы, и галеры перевели от их временной стоянки у истока Фонтанки к заливу. Руководство работами было поручено контр-адмиралу галерного флота Матвею Змаевичу. По его приказу соорудили плотину в устье Черной речки (Черными речками в Петербурге в XVIII веке называли любые безымянные протоки с темной водой, но эта вскоре стала Шкиперским протоком), засыпали само устье, и вода заполнила вырытый прямоугольный бассейн. 1970-е годы в Ленинграде очередь дошла и до молодежи. Ей подарили самое внушительное здание. Впрочем, сам клубно-концертный корпус не слишком заметен. Его затмевает четырнадцатиэтажная гостиница, сданная, кстати, в первую очередь. И «дворец» при ней – лишь просторный холл. Но наличие отеля афишировать почему-то не хотели, до сих пор вместо светящихся букв на крыше красуется изрядно поблекший (некогда полосатый) шар. Это, пожалуй, самая живая деталь, зодчими Петром Прохоровым и Аскольдом Изоитко не предусмотренная. Прежде шар венчал расположенное по соседству скромное здание Гидрометцентра, в середине 1980-х его снесло ветром, после чего кому-то пришла неплохая мысль использовать поврежденный контейнер для метеоприборов как украшение. В остальном комплекс ЛДМ мало чем отличается от других «гранд-отелей» хрущевско-брежневской поры. «Прибалтийская», «Москва», «Россия» – вот характерные памятники гостиничного бума, имевшего место в СССР в 1960–1970-е годы, когда, казалось бы, сюда никто не ездил. Но логика архитектуры не признавала «железного занавеса»! Послевоенная волна модернизма, охватившая весь мир, избрала парадными архитектурными символами именно отели, и хотя по западным стандартам советские гостиницы далеко не дворцы, тенденция зодчими угадана верно. В центре города непременно надо строить стеклянные пластины, так чтобы турист получал эффектный вид из окна, а горожане – предмет гордости, доказательство, что им для гостей ничего не жалко. Внутри ЛДМ все признаки модернистского отеля: стекло, вода, пальмы. Все это путешественник найдет в любой стране, куда бы ни приехал.   Подобные приметы глобализации существовали и в гостиницах старого типа, с единообразными люстрами, коврами и вазами, которые строили в России до революции. Затем наступила пауза. Несколько десятилетий зодчие думали о ком угодно, только не о туристах. Правда, под занавес эпохи конструктивизма, в начале 1930-х, в Ленинграде начали строить гостиницу «Интурист» (у стоянки крейсера «Аврора»), но в итоге превратили ее в жилой дом (Петровская наб., 8). Зато спустя тридцать лет нечто подобное появилось по соседству. Гостиница «Ленинград», по мнению ее апологетов, «закрепила градостроительно важный участок», а по существу – испортила панораму невских берегов, грубо разрезав ее своими корпусами. Другой пример – «Советская», бестактно втиснутая в перспективу старинных улиц – рот Измайловского полка (ныне – Красноармейские). Центр города, Коломна, Острова – в эти традиционные районы города модернизм вбивал свои здания, точно клинья! Редкие поначалу вторжения приносят плоды теперь, достаточно посмотреть на территорию вокруг гостиницы «Санкт-Петербург» на Пироговской набережной. Здание ООН в Нью-Йорке стало образцом для подражания А начиналось все с постройки, призванной уже самим назначением закрепить победу сил мира и прогресса, – здания Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке, задуманного Ле Корбюзье (1947). Как и в ЛДМ, Зал заседаний тоже большой градостроительной роли не играет, в спор с небоскребами Манхэттена вступает вертикальный элемент – административно-гостиничный корпус. Корбюзье, правда, от строительства резиденции ООН отстранили, ну а в поздней реплике знаменитого здания – нашем ЛДМ – исчезли и последние следы его идей, если не обращать внимания на тяжелые столбы, поддерживающие корпус гостиницы. Появление таких уменьшенных подобий здания ООН стало ответом на вопрос, что было бы с городским ландшафтом, если б страны – победительницы во Второй мировой войне решили сделать местом пребывания мирового правительства не Нью-Йорк, а Ленинград. Иван Саблин

Личный опыт Ян Левченко музыкальный критик – о фестивалях СКИФ в ЛДМ СКИФ – такая же часть легендарной биографии ЛДМ, как бильярдная с зимним садом из тропических, так сказать, растений. Как все выглядело в деталях, и не упомнишь: приезжаешь уже в таком подпитии, что впору в лузу хоть разок попасть. Sergey Kuryokhin International Festival – музыкальное сумасшествие в память Сергея Курехина, устраиваемое его друзьями с 1996 года, – вряд ли можно назвать собственно фестивалем. Подобно «Чистым грезам» романтического периода, это событие культуры неотделимо от сомнамбулического Петербурга, застрявшего в 1990-х и томительно оттягивающего натиск легких денег и фальшивых мод, домофонов в подъездах и сетевых магазинов, закрытие старых клубов, букинистических лавок и пивных со щербатыми кружками. Мы объясняем такие процессы туманной исторической необходимостью, но чувствуем, что произошло нечто не очень доброкачественное. Что ничего не осталось, кроме памяти на дне стакана. В рекордные сроки СКИФ превратился в миф о самом себе. Наверное, так и должно было случиться с экстенсивно развивающейся энергетической средой. Четверо суток два этажа бывших комсомольских угодий – большой и камерный залы, коридоры, фойе, зимний сад – гудели от выступлений всевозможных творческих единиц и коллективов. В 2001–2002 годах функционировали четыре сцены с непрерывным звукоизвлечением – этот термин в данном случае уместнее «музыки». Московские тусовщики, отличающиеся от питерских холерической порывистостью, старались успеть везде и быстро понимали, что это невозможно. Да цель-то не в этом. Надо фланировать, как по городу. Места равны, их обитатели – тоже. СКИФ принципиально не пестрел звездными именами. Максимум, на который могли рассчитывать поклонники русской парадигмы, – «Animal ДжаZ» и Сергей Летов, из Европы же ехали какие-то несусветные люди, чьи имена помнит только идеолог СКИФа и лидер «А-Позиции» Александр Плюснин. Помню выступление в 2002 году голландской команды De Kift, которая играла материал из готовившейся тогда к выходу оперы по «Елизавете Бам» Даниила Хармса. Много позже я уловил нечто родственное в музыке таких буффонных групп, как Revolutionary Snake Ensemble и Mardi Gras Big Band, но возможно, это субъективное заблуждение. Описать то, что я увидел и услышал, до сих пор не могу, хотя и музыка была не очень сложной, и дядьки в возрасте, и брасс-секция вполне традиционная. Но все вместе дышало таким распростертым безумием, что в этом силовом поле было физически трудно находиться. Где все это теперь? В Голландии, где ж еще…

Журнал Хроника Надзиратель

№3 (75) март 2009