Княжеский дом расположен на «острове» между тремя магистралями
лександр Яковлевич Лобанов-Ростовский (1788–1866) остался в памяти современников богачом и мотом, картежником и великолепным бильярдистом, специалистом по шотландской королеве Марии Стюарт и переводчиком Священного Писания.
Гусар
Он принадлежал к древнему княжескому роду, ведущему свое происхождение от легендарного
Вид из окна
Наши три комнаты были большими, в них были двустворчатые двери, блестящие паркетные полы и по два окна. Панорама была широкой и свободной: Малая Невка и мост, который вел с Петербургской стороны на Крестовский остров, а за мостом остров с дачами в окружении пышной зелени и небольшими доходными домами, справа, на нашем берегу, – массивный трехэтажный особняк Колобова. Рюрика. В XV веке его предок, князь Ростовский по прозвищу Лобан, продал удельное княжество, куда входили не только Ростов, но и Ярославль, Кострома и Белоозеро, московскому
князю с условием, что все его потомки по мужской линии будут при посещении Ростова Великого пользоваться особыми почестями. Эта линия, кстати, существует до сих пор. Известный коллекционер Никита Лобанов-Ростовский, живущий в Лондоне, недавно передал Констанской театральной живописи.
Заказчик дома со львами, сын высокопоставленного государственного чиновника, в детстве воспитывался с младшими сыновьями императора Павла I – великими князьями Николаем и Михаилом. Позже был определен в Иезуитский пансион, считавшийся в начале XIX века (до основания Царскосельского лицея) лучшей школой Петербурга. Преподаватели давали воспитанникам глубокие знания литературы и истории, древних и современных иностранных языков. Когда отец Лобанова возглавил Московский опекунский совет, юный князь «проходил практику» в Московском архиве Коллегии иностранных дел. Однако лучшей карьерой в те годы считалась военная, и в восемнадцать лет Александр Лобанов-Ростовский был определен в привилегированный Кавалергардский полк. Он участвовал в кампании против Наполеона, заслужив ордена и золотую шпагу за храбрость.
В тридцать один год Александр Яковлевич уже был полковником гвардейского Гусарского полка и флигель-адъютантом императора Александра I. Сам обладатель нешуточного состояния, в 1818 году он женится на еще более богатой наследнице – графине Клеопатре Безбородко, племяннице
бездетного екатерининского канцлера Александра Безбородко. В том же году Лобанов заказывает архитектору Огюсту Монферрану здание недалеко от императорской резиденции, рядом со строящимся Исаакиевским собором. Возможно, дом планировался как дворец для молодой четы – в парадной анфиладе, выходившей окнами на Адмиралтейство, был даже спроектирован театр, – но большая его часть изначально отводилась под доходные квартиры. В итоге поме-щения активно снимали различные организации: от Комиссии по строению Исаакиевского собора до мучной лавки и портерной. К сожалению, семейная жизнь у Лобановых не задалась. Прожив вместе лишь несколько лет, супруги расстались и вскоре отдельно друг от друга переехали в Париж.
Мимо львов не пройти не обернувшись. Фото 1962 года
Библиофил
Годы с 1828-го по 1839-й – наиболее фантастическая глава в жизни Лобанова-Ростовского. Приобретя расположение французского короля Карла
X, князь получает от него в аренду знаменитый замок Фонтенбло – жемчужину французского Ренессанса, бывшую резиденцию Дианы де Пуатье
и любимое поместье французских монархов, от Генриха II до Людовика XVIII. Там он живет совершенно по-царски, приглашая на грандиозные пиры и охоту как русских аристократов, так и артистов парижских театров. Французская знать во главе с королем спешит стать членами основанного князем Яхт-клуба (вернувшись в Россию, он откроет подобный и в Петербурге).
|
|
Получив доступ к королевским архивам, Александр Яковлевич основательно их изучает. Например, он собрал все сведения, имевшие отношение к киевской княжне Анне Ярославне, выданной в 1051 году замуж за Генриха I, и издал научный сборник, не потерявший своего значения до сих пор. Затем Лобанов увлекся жизнью шотландской королевы Марии Стюарт и уже в 1830–1840-х годах опубликовал три тома найденных им документов – писем, записок, свидетельств современников, чем сильно облегчил работу английским историографам. Библиотека и коллекция портретов Марии Стюарт, позднее пожертвованные князем Эрмитажу (среди портретов была и работа величайшего французского мастера Жана Клуэ), принесли ему пожизненную почетную пенсию от музея.
Игрок
Однако изнанкой этой роскошной жизни были многочисленные претензии кредиторов. Еще до отъезда в Париж князь, изрядно проигравшись
в карты, хотел продать дом на Адмиралтейском проспекте, но, не найдя покупателя, решил, как настоящий игрок, разыграть его в лотерею. Продажа миллиона билетов по рублю каждый могла бы спасти дело, но император Николай I лотерею запретил и позднее выкупил дом в казну для размещения в нем Военного министерства. Когда в 1830 году князь вернулся в Петербург (в результате Июльской революции его друг Карл X лишился короны), он поселился у брата на Большой Морской улице, а позже переехал в дом Штрауха на Гороховой. Там теперь уже только один раз в год, в дни Великого поста, он устраивал великосветский раут для мужчин с обязательным турниром на бильярде. Победителем чаще других выходил его друг граф Иван Воронцов-Дашков. Князь Лобанов-Ростовский дожил до глубокой старости и был похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Фрагмент фриза на парадной лестнице
Военное министерство
Следующая глава в истории княжеского дома была связана с Военным министерством. Оно было образовано в 1802 году из Военной коллегии в результате реформ Александра I. При высоком милитаристском градусе в обществе в Военном министерстве ковались кадры для всех остальных ведомств. Достаточно сказать, что при Николае I из двадцати министров кабинета половина были генералами, и даже обер-прокурором Синода служил генерал от кавалерии. Военный мундир носили треть сенаторов и половина губернаторов. Как и в современной России, военный министр играл роль одного из вице-премьеров. Поскольку значение человека при дворе определялось длительностью его контактов с главой государства, преданный военный министр, пользовавшийся доверием монарха, решал дела не только в сфере своей компетенции. Чем занимались в перестроенном для нужд министерства доме Лобанова? Комплектовали войска рекрутами, следили за прохождением службы, обеспечивали снабжение частей оружием, разрабатывали нормативные документы. В кабинетах скрипели перья писцов, к подъезду со львами часто подъезжали вестовые с донесениями. Некоторые военные министры, как Александр фон Редигер (на фото), даже жили в этом доме на служебной квартире.
Фрагмент фриза на парадной лестнице
За девяносто лет пребывания в этих стенах военного ведомства империя прошла через одиннадцать войн с европейскими и азиатскими государствами, подавила восстания в Польше и Венгрии, силой оружия присоединила Среднюю Азию и Северный Кавказ. Но закончила свои дни в обстановке поражения на фронтах Первой мировой и развала тыла. Уже на следующий день после октябрьского переворота большевиками был создан Комитет по военным и морским делам, преобразованный затем в Наркомат по военным делам. Для него в Москве освободили уже другие здания. А.П.
|
|
|
|
|
Образцы для подражания
Михайловский дворец. Карло Росси
Когда строительство нового Исаакиевского собора только еще начиналось, автор проекта Огюст Монферран получил редкую возможность продемонстрировать свои способности на участке, примыкающем вплотную к гигантской стройке. Это его первое завершенное творение. Оно
отличается по стилю от собора, но похоже на многие современные ему здания. Ведь его архитектура датируется 1820-ми годами, собор же несет черты тех долгих десятилетий, в продолжение которых его возводили и украшали. На что же похож дом со львами? Трехчастная композиция северного фасада перекликается с соседним Адмиралтейством, только недавно освобожденным от лесов и, что еще важнее, от крепостных валов,
полностью закрывавших стены корабельной верфи с петровских времен и до 1810-х. К 1820 году два здания разделяла только гигантская пустая площадь. Но у Адмиралтейства, построенного Адреяном Захаровым, нет просторного крыльца, куда могли заехать экипажи. Аркада же соответствовала колоннам наверху – этот мотив Монферран мог позаимствовать у Джакомо Кваренги (Екатерининский институт на Фонтанке, 36). Что же до Михайловского дворца Карло Росси (Русский музей), то сложно понять, кто из архитекторов был первым – проекты созданы почти одновременно, – сходство же главных фасадов разительно. Творение Росси гораздо более масштабно (все-таки великокняжеский дворец!), «львы
сторожевые» здесь движутся навстречу друг другу, зато затейливый фриз Монферрана – скульптурная полоса под карнизом – ближе к французским ампирным образцам, которых Росси, впрочем, тоже не чужд.
Дом со львами. Огюст Монферран
Однако главное отличие дома Лобанова-Ростовского от всех перечисленных современных ему примеров – отсутствие фронтона. Вместо привычного треугольника над колоннадой здесь изящный картуш, назначение которого
– нести герб владельца. Вероятно, он был пристроен в более позднее время, потому как вместо герба владельца на нем сразу же был размещен герб всей Российской империи, – здание, проданное в казну, занимало военное ведомство. А вот отсутствие фронтона имеет более тонкие причины. Независимо от объема архитектурного образования, полученного зодчим на родине, одно Монферран усвоил четко: фронтон как декоративное украшение конька крыши возможен только на поперечной стороне здания – как, например, у Конногвардейского манежа
Джакомо Кваренги, тоже только что построенного, – но ни в коем случае не на продольной! Не снабдить треугольными фронтонами портики Исаакиевского собора зодчий не мог, подобные мотивы языческого храма со времени итальянского Возрождения воспринимались как обязательный атрибут храма христианского. Зато жилые дома Монферрана такой храмовый мотив никогда не украшает, в этом зодчий следует примерам своих соотечественников Тома де Томона (дом Лаваля на Английской набережной) и Валлен-Деламота (Малый Эрмитаж). Вот она, сила национальных традиций!
Екатерининский институт. Джакомо Кваренги
Монферран предлагал также организовать по-новому площадь перед домом и собором, переместив сюда Медный всадник, – идея, которую едва ли можно признать удачной. Существующая постановка памятника безупречна, и неудивительно, что передвигать его, как шахматную фигуру, архитектору никто не позволил. Зато ему поручили завершить другую площадь, Дворцовую, поставив там Александровскую колонну. И. С.
|
