ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ: О ГРАДОСТРОИТЕЛЬНЫХ ЭКСПЕРИМЕНТАХ

Конец утопии

Кто бывал на острове лет пять-десять назад, согласится, что прежнего Крестовского больше нет. Стоит ли сожалеть о нем? Этот обособленный район казался каким-то не вполне состоявшимся. И может быть, поэтому был изменен так радикально.

На карте 1914 года хорошо видны пять проспектов-лучей, прорезающих остров. А также исчезнувшие Американская улица, Парусный клуб на берегу Малой Невки, маршрут конки, которая ходила по Константиновскому проспекту до Елагина моста

О строва невской дельты сразу стали для городских архитекторов площадками для планировочных экспериментов. Ведь каждый остров – точно самостоятельный город. Уже по картам XVIII века можно видеть, что для Елагина, Каменного и Крестовского выбраны варианты регулярного плана, где улицы подобны расходящимся лучам. Аналог такой планировки легко отыскать и в других районах города. Самый известный – три луча (Невский, Гороховая, Вознесенский), отходящие от Адмиралтейства. Но на Крестовском острове лучами-магистралями служили не проспекты, а аллеи огромных парков. В XIX веке, по мере того как по всей Европе в моду входило подобное хитросплетение прямых широких улиц, образующих звездчатые перекрестки-площади, в садах и парках, наоборот, отказывались от регулярной планировки в пользу подражания природе. И на Елагином на смену первым осторожным попыткам прорубить прямые просеки пришел уникальный пейзажный парк. Но это случилось потому, что острову определили садово-парковый статус. Каменный единым парком так и не стал, оттого и сохранил правильную планировку. Случай Крестовского – особый. Уже давно по перечная Рюхина улица делит остров на две неравные части, из которых одна – садовая, другая – жилая. И как ни в каком другом месте, здесь можно видеть, как сад постепенно превращается в город, как опробованные сначала на парковых аллеях принципы планировки начинают применяться в городской среде, чтобы затем на новом, советском этапе вернуться в парк. Удивительны, однако, чрезвычайно широкие даже по нынешним меркам Морской, Константиновский проспекты, Петроградская улица. Куда ведут эти магистрали? Ведь в системе городских проездов Крестовский остров – большой тупик, место, где лучше оставить машину и пойти погулять. Прежняя скромная и даже нынешняя дорогая застройка неважно согласуются с масштабом этих улиц. Непропорциональность продолжается и в парке, при всех своих достоинствах начисто лишенном уюта. Иначе и быть не могло, ведь эти величественные аллеи созданы не для гуляющих парочек, но для прохождения организованных советских масс. Вот соседний Елагин не притворяется городом и гораздо больше похож на сад. Главная аллея Приморского парка предназначалась в 1950-е годы для организованного движения советских масс. Сейчас – любимая трасса роллеров и велосипедистов Стремление к морю Барочная планировка острова на уровне замысла великолепна, ей лишь не нашлось пока достойного заполнения, архитектуры, соразмерной такому плану. Центральная ось – Морской проспект – лучше чем какая-либо другая магистраль выражает одну из вечных тем Петербурга: стремление вырваться на морской простор. И пускай до недавнего времени она упиралась не в воду, а в землю, в зеленый холм стадиона, хотя бы небо над заливом хорошо видно в конце аллеи, до того она широка. Даже Большой проспект Васильевского острова – а он, между прочим, не длинней Морского – хоть и стремится к морю, но в Гавани «тормозит», сужается. К тому же Морской почти точно совпадает с географической пятьдесят девятой широтой, отражая тем самым устремленность всей городской культуры на Запад. Панораму на другом конце проспекта замыкает труба Петроградского хлебозавода. Но почему-то именно в той стороне сходятся лучи острова, там их «Адмиралтейство». Так и кажется, что забытый автор смелой планировки предполагал возвести здесь, на берегу Малой Невки, какое-то важное здание – например, по аналогии с двумя соседними островами, дворец. Пять лучей В советское время предлагали заплести лучи Крестовского в пятиконечную звезду. Ведь их и в самом деле пять, а не три, как в центре. Крайний южный луч – проспект Динамо (Александровский) – ведет с Каменного острова к одноименному стадиону. Второй – Крестовский – проникает глубоко в парк, выходя на берег Невки. Крайний северный – Сергиевская улица, переименованная в советское время в улицу Вакуленчука, которая почти растворилась в хаосе невыразительной застройки, как и многие другие, официально не упраздненные улицы острова: Гребная, Самодеятельная, Юризанская. Странным образом в жилой части есть улицы и чересчур широкие, и чересчур узкие. Впрочем, последние только способствуют стиранию грани между городом и садом: рядом с широкими аллеями – узкие дорожки, между домами – просторные поляны, в глубине дворов – заросли лопухов, непроходимые кусты. Многое из этого уже в прошлом, но кое-где еще стоят отдельные старые дома, словно занесенные сюда из других районов города, образцы разных стилей и эпох.   Север – юг До 1917 года на острове преобладали деревянные домишки, которые в революционное лихолетье были разобраны на дрова. Эпоха конструктивизма дополнила регулярный план регулярной же застройкой, которая совсем недавно тоже исчезла. Единственный уцелевший корпус – на Морском проспекте, 29, – воспринимается странным фрагментом чего-то утраченного. На роль музейного экспоната он не тянет: слишком искажен украшательством последних лет. А изначальный облик исчезнувших домов был предельно прост, незамысловата и расстановка. Жилмассив, возведенный на рубеже 1920-х и 1930-х по обе стороны Морского проспекта, строился лишь с оглядкой на освещенность. Параллельные ряды домов задумывались так, чтобы квартирам, выходившим на разные стороны здания, доставалось одинаковое количество света, а тень соседнего дома не лишала жильцов солнца. Поэтому корпуса были ориентированы меридионально и на проспект выходили торцами. Такая застройка была безразлична к городу с его архитектурными традициями. Но удаленное положение острова, отсутствие на нем каких-то ценных памятников и вообще более-менее устоявшегося пейзажа подтолкнули строителей к эксперименту. Корпуса Крестовского жилмассива выходят на проспект не фасадами, а торцами. Целью архитекторов было дать каждой квартире одинаковое количество света, так чтобы тень здания не ложилась на соседний дом. Фото 1930-х годов ДЛН Авторов жилмассива трудно назвать архитекторами, да они бы и сами обиделись на такое «архаичное» звание. Дмитриевский, Ладынин, Носов, по фамилиям которых этот тип конструкций получил название ДЛН, – прежде всего инженеры, разработчики революционного железобетонного строительства, актуального и теперь, когда дома только рядятся в кирпич. В 1920-е, наоборот, бетонные плиты нередко имитировали грубой штукатуркой, тогда как истинные конструкции были деревянными. Всем хотелось строить из бетона – в этом материале находили высокие эстетические, не одни лишь утилитарные качества, – но советская промышленность отставала от требований времени, и здания, словно созданные для железобетона, приходилось возводить дедовским способом. Примеры настоящего индустриального строительства единичны, местом их сосредоточения и стал Крестовский. Так некогда глухая окраина оказалась в авангарде технической мысли. Главная задача и конечная цель инженерных экспериментов – преодоление архитектуры. Внешние поверхности стен (слово «фасад» здесь едва ли уместно) сугубо рациональны: горизонтали больших окон пересекают вертикали конструктивных опор и так до бесконечности. Длина домов варьировалась, но в принципе не была ничем ограничена. Здесь наконец удалось достичь максимального единообразия. Кроме протяженности, корпуса ничем друг от друга не отличались. Итак, повторяемость, скупость деталей, строчно-меридиональный план. Плюс бетон и скоростное строительство, наивысшим достижением которого стал тахитектон. С греческого название этого метода строительства, изобретенного инженером Иваном Рянгиным, переводится как «быстрый строитель». Стадион «Динамо» можно считать уходящей натурой. Его территория уже продана под жилищное строительство Вдоль будущего дома с обеих сторон прокладывали рельсы для П-образного подъемного крана, к которому прикреплялась опалубка для создания типовой секции. Установив ее на фундамент, внутрь заливали бетон, затем армировали его, и после застывания опалубку можно было легко переставить на другое место. Так кран проходил всю длину дома, после чего его делали на этаж выше и вновь проводили, штампуя секции второго этажа, и т. д. Строители последующих эпох к первенцу индустриального домостроения должного уважения, похоже, не питали. Здание тахитектона на Крестовском проспекте, 11, никогда по-настоящему не ремонтировалось, давно пришло в упадок и около года назад окончательно исчезло. Последовательное воплощение антихудожественной утопии, таившейся в недрах авангарда, оказалось на редкость безрадостным и убогим. Об этих домах действительно сложно жалеть – из приятных воспоминаний, связанных с ними, разве что зеленые дворы. К счастью, ни в России, ни за рубежом такой радикализм не оказался востребован. Даже в хрущевские времена жилые кварталы отличались хотя бы планировочным разнообразием. Крестовский остался чистым экспериментом, исключением из правила. Теперь нет и его. Что дальше? У острова есть шанс обрести наконец вполне определенное лицо, ведь после всех разрушений он стал почти чистым листом, где можно написать что угодно. Можно вспомнить о славных классических традициях, которые на уровне деталей давно уже используют все кому не лень. Попытаться возвести вдоль Морского проспекта достойный его ансамбль. Усилить и развить лучевую планировку, сделать так, чтобы эти улицы были ориентированы на что-нибудь значимое, куда-нибудь вели. Да возможно ли такое в наши дни? Посмотрим. Иван Саблин

Белосельско-белозерская топонимика Хозяева острова князья Белосельские-Белозерские называли улицы в честь родственников: Константиновский и Александровский проспекты, Мариинская, Ольгина, Еленинская, Сергиевская улицы и диковинная Эсперова, в честь генерала Эспера Александровича. Главная аллея, пересекавшая остров от Невки до Невки, именовалась Белосельским проспектом. Теперь – Рюхиной улицей. Это вмешалась топонимика нового времени, в 1920-е годы заменившая буржуйские названия бодрыми спортивными: в честь игры в рюхи (городки), гребли или команды НКВД «Динамо». Также здесь увековечили кронштадтского матроса Михаила Мартынова, исследователя Антарктиды Михаила Лазарева и народных депутатов созыва 1941 года. Улица с названием Депутатская не может не выглядеть «на пять». Теперь на ней живут судьи Конституционного суда.

Журнал Хроника Надзиратель

№7 (79) июль 2009