Колокольная улица. 1972 год. Винный магазин и ателье «Крючок» исчезли, трамваи ходят до сих пор
Движение в квартале наблюдается лишь по краям – по Владимирскому проспекту, улице Марата и Кузнечному переулку, а середина – Поварской,
Дмитровский переулки и даже Стремянная, сомнительный дублер Невского, – стоячая вода. Каменные коридоры домов, ряды припаркованных елочкой машин, и тишина. Но поскольку до парадного центра рукой подать, то этот Dostoevsky Petersburg, с дворами-колодцами и трухлявыми домами, сохранившими следы былого убранства, активно предлагается иностранцам-русофилам и прочим гостям нашего города, способным оценить его аутентичность. В квартале полно квартир, сдаваемых в краткосрочную аренду.
В названиях этих улиц, чудом не переименованных в советское время, сохраняется память о слободах дворцовых служителей – поваров, конюхов, кузнецов, сосланных в XVIII веке за Фонтанку. В дальнейшем здесь селился мелкий люд: небогатые чиновники, извозчики, купцы. Как обитель разночинного Петербурга, район вошел составной частью в петербургский текст русской литературы. Авторы жили по соседству: Достоевский – на Владимирском проспекте, потом на углу Кузнечного и Ямской, Лесков – на Кузнечном, Гаршин – на Дмитровском, Некрасов на углу Колокольной и Дмитровского. Спустя пятнадцать лет в этом же доме с башенкой (на фото наверху) расположилась редакция некрасовского журнала «Современник», где сотрудничали Тургенев, Толстой, Островский, Григорович, Чернышевский, Салтыков-Щедрин. Странно, что на указателе «Литературный Петербург», установленном у станции метро «Владимирская», нет и половины этих адресов.
|
|
На Владимирской площади всегда людно. Толкучка у рынка и храма помножена на пассажиропоток с двух станций метро. Здесь торгуют «с земли»: цветы, зелень с огорода, домашний творог и молоко, малосольные огурцы, грибы в лукошках, варежки и кофты. Но это все у ограды церкви, в надежде на сочувствующих прохожих и милостивых прихожан. Ближе к Стремянной сказывается близость «Невского паласа», появляются магазины изысканных подарков и дорогих сувениров, что не исключает соседства ремонтных мастерских, копировальных центров и свадебных агентств. Горожане ценят на Владимирском кластер обувных магазинов – от «Монарха» до «Саламандры».
У бабушек-хозяек в Кузнечном переулке грех ничего не купить
«Сколько человек живет в нашей квартире? В этой комнате четверо узбеков, здесь – трое молдаван, там – таджики, здесь – мы, а в дальней комнате – Вера Егоровна». Вера Егоровна живет в коммуналке в Дмитровском переулке с 1931 года, здесь родилась, пережила с родителями блокаду, выросла, состарилась. Тридцать лет ей обещали, что дом пойдет на капремонт, не прописывали родственников, сулили новое жилье. В 1990-е ее соседи по степенно продали свои комнаты, а новые владельцы сдают их, как она со вздохом признается, «всем подряд»: студентам, торговцам с рынка, гастарбайтерам. Смуглых базарных брюнетов в квартале особенно много. А.П.
|
|
|
|
 |
Местный
Екатерина Видре
редактор цикла программ «Живая история» на Пятом канале – о доме Бубыря и Эльфийском садике
|
Мне, как и множеству ленинградцев, молодость которых пришлась на 1970–1980-е и которые часто бывали в «Сайгоне», дом на Стремянной, 11, давно и хорошо знаком. Здесь находилось кафе «Эльф», где все пили кофе, когда «Сайгон» был на ремонте. Пятнадцать лет назад мне удалось расселить здесь страшную коммуналку. Несмотря на чудовищное состояние квартиры – в моей комнате чета алкоголиков жгла костер прямо на полу, – мы постарались сберечь все подлинные детали, оставшиеся с дореволюционных времен: кафельную печь, старые рамы, двери и даже ящик для продуктов за окном. Примерно те же чувства, удивления и восхищения этим домом – шедевром модерна, вероятно, двигали молодым англичанином Джоном Николсоном, который в 2001 году купил квартиру, раньше принадлежавшую самому архитектору Алексею Бубырю. Джон отремонтировал парадный подъезд, воссоздал оригинальный геометрический орнамент на стенах, своими руками отскоблил перила лестницы от масляной краски, привел в порядок камин, «родные» двери, заказал ворота с первоначальным рисунком. Почему-то заботу о былой красоте старых
домов у нас больше проявляют иностранцы. Джон был настолько влюблен в Петербург, что даже написал «антипутеводитель» по городу, вышедший в 1995 году на русском и английском языках.
В 2002 году власти решили застроить скверик на углу Дмитровского переулка и Стремянной, где когда-то тусовались посетители «Эльфа». Грунты на Стремянной – аховые, реконструкция «Невского паласа» закончилась трещинами в соседних домах, а дом на углу Поварского просто рухнул. Нам не хотелось, чтобы и наш дом обрушился из-за соседних подземных гаражей, и мы попытались оспорить градостроительный регламент. Вышли
на адвоката Евгения Баклагина (сейчас он занимается башней «Газпрома»), я и соседка Наташа были истцами, Джон – группой поддержки. Суд мы проиграли, но та заявка на строительство в итоге устарела. В прошлом году объявились новые охотники. Через Интернет мы нашли людей, для которых Эльфийский скверик был связан с их юностью. Вместе устраивали субботники, сажали цветы, провели два масштабных рок-концерта (в этом году играли с двух часов дня до одиннадцати ночи!), собравшие сотни людей. На них выступали как молодые группы, так и музыканты, известные с сайгонских времен. Получился прямо-таки Вудсток на питерский манер. Даже милиция отнеслась с пониманием. Мы установили в скверике памятный столб-указатель, мемориальную доску. То есть напомнили общественности, что это не лакуна, а место, обладающее культурной памятью. Мы надеемся, что нас услышали. По крайней мере, губернатор поклялась с телеэкрана, что застраивать садик не будут.
|
