Малый Драматический театр - театр Европы на ул. Рубинштейна

Весной 1915 года театральная общественность с удивлением отметила необычайный взлет популярности Троицкого театра миниатюр. Да, конечно, сатирическое обозрение «Иванов Павел» из жизни гимназистов было эффектным, а фраза оттуда: «Пифагоровы штаны во все стороны равны» так и вообще стала крылатой.

На углу Троицкой и Графского у входа в театр толпилась публика, прежде в любви к драматическому искусству незамеченная, - лакеи, сомнительного вида маклаки, приказчики и буфетчики. Во двор непрестанно въезжали и выезжали ломовые извозчики. Феноменом заинтересовалась полиция. Выяснилось следующее: швейцар дома № 11 по Эртелеву переулку Шестериков, обладавший весьма почтенным и представительным видом, вступил в сговор с супругой своего коллеги и приятеля, швейцара Гвардейского экономического общества Болохова. Шестериков выяснил, что со склада общества по предписаниям госпиталей выделяется вино и коньяк. Шестериков являлся обыкновенно к распорядителю винного отдела Гвардейского общества и предъявлял подписанное будто бы старшим врачом красносельского гвардейского госпиталя Ивановым требование об отпуске коньяка. Затем ту же операцию Шестериков стал проделывать в виноторговле Елисеева. 20 августа 1914 года, вскоре после объявления войны, Россия впервые в своей истории вступила в эпоху сухого закона - было решено запретить всякую «продажу питей». Из доходной части бюджета тем самым одним махом, да еще во время войны, была вынута пятая его часть. Полиция приступила к неотложным мерам по борьбе с пьянством, российское общество - к мерам по сохранению своих привычек. Запрет на торговлю спиртным немедленно породил хорошо знакомые нам явления - спекуляцию, тайное винокурение, употребление суррогатов.

«Сухому закону» дружно сопротивлялись все классы общества. В первой половине 1915 года всякий, кто в Петрограде хотел выпить, знал, как и где осуществить свое желание. Вскоре выявились прорехи в законе - разрешалось продавать спиртное для нужд госпиталей. Русские бутлегеры начала века имели барыши неслыханные. Например, бутылка русского коньяка с завода продавалась за 5 руб. 15 копеек, в Гвардейском экономическом обществе тот же коньяк стоил 12 рублей, в городских ресторанах по знакомству ту же бутылку можно было купить за 30, а в загородных ресторанах уже за 60 рублей.

В прейскурантах больших ресторанов появились новые пункты: «цветы - 25 рублей», «автомобиль - 50 рублей». Все знали, что эти «цветы» и «автомобили» содержат 16-60% алкоголя, все знали, что обозначают в счетах «фрукты», «ягоды», «конфеты». В чайных посетителю говорили: «чаю на 8 копеек, а за варенье рубль - итого 1 рубль 8 копеек с вас!» «Вареньем» назывался лафитный стаканчик ханжи - суррогатной водки. «Чашкой шоколада» -чашка политуры. «Миской окрошки» называлась бражка своей варки, подаваемая действительно в миске с ложкой. Полиция боролась с бражничеством, но труд ее был воистину сизифовым. Только за одну ночь был проведен обыск в кофейной «Фантазия» в д. 16-18 по Разъезжей, где в ванной комнате владельца обнаружен был ящик с 50 бутылками коньяка. В одном из закрытых кабинетов трактира «Византия» на Бронницкой, 42, была обнаружена компания из 7 человек, уже в «градусах». На столе, под диваном и под столом нашли бутылки из-под коньяка. Чинами сыскной полиции был составлен протокол по обвинению владельца трактира Шубкова в допуске распития спиртных напитков в своем завещании. Владельцы «Фантазии» и «Византии» показали: коньяк они покупали у суфлера Троицкого театра миниатюр Дубицкого.

Полиция отправилась в театр и обнаружила в его дворе сортировочный пункт, а как сказал бы криминальный репортер сегодня - разливочный цех. Заговорщики перевозили вино, тайно купленное на складе Елисеева или в погребе Гвардейского экономического общества, на ломовых извозчиках во двор театра, складировали, а потом продавали. Здесь торговлей заправляли помреж Островский, суфлер Дубицки и «ант-репренерша» Антонина Эбергард. Днем поблизости от театра выстраивались оптовые покупатели, приобретавшие не меньше ящика коньяка. Торговое предприятие швейцара и швейцарши было разгромлено.

Сухой закон привел в Петрограде к эффекту, противоположному тому, который задумывался. Колоссальная прибыль, которую давали подпольное винокурение и спекуляция спиртным, привела к тому, что в этот бизнес устремились тысячи тыловых мародеров. Их благополучие было вызовом фронту и городу Миллионы рублей ушли из государственного бюджета в карманы мародеров. Трудно сегодня определить, каков взнос «сухого закона» 1914 года в страшную копилку русской смуты. Но со сталинскими 100 граммами мы выиграли войну с Германией, а с сухим законом получили революцию.