Дом на углу наб. реки Карповки и ул. Милосердия (ныне ул. Всеволода Вишневского)

3 (18) августа 1917 года в Петрограде закончился нелегальный большевистский партсъезд (VI). Выбрали комиссию для выработки резолюций съезда. Эта комиссия конспиративно собиралась на Петроградской стороне, на набережной реки Карповки, дом 32, кв. 31, в квартире меньшевика Суханова и его жены большевички Галины Флаксерман. Через пару месяцев скрывавшийся в Финляндии Ленин стал торопить своих товарищей по партии. Он полагал, что необходимо отнять власть у Временного правительства. Путь – вооруженное восстание. ЦК в отсутствие своего вождя высказался против предложения Ленина большинством в два голоса: письма Ленина о восстании решено было скрыть от партии, а копии, которые Е. Д. Стасова раздала членам ЦК, – уничтожить, оставив только по одному экземпляру. Но не считаться с мнением Ленина (которого поддержал Троцкий) было невозможно. Явилась крайняя необходимость срочно созвать нелегальное заседание ЦК с участием Ленина. Галина Флаксерман получила срочное поручение от секретаря ЦК Е. Д. Стасовой, переданное Яковом Свердловым, – немедленно найти для экстренного нелегального заседания ЦК партии наистрожайше доверительную и законспирированную квартиру. Галина Флаксерман снова предлагает свою квартиру на Карповке.

В день заседания она ушла из редакции журнала «Летопись», где работала, рано, чтобы успеть закупить провизию к заседанию, все нарезать и приготовить. Купила: сыр, масло, колбасу, ветчину, буженину, копчушки (небольшие рыбки), красную соленую рыбу, красную икру, хлеб, печенье и кекс. «Если бы не кончились все мои наличные деньги, – вероятно, еще бы покупала». Покупок было много, тяжело нести, неудобно, трамваи переполнены.

«О, новые шутки веселой музы истории! – пишет Суханов в своих мемуарах. – Это верховное и решительное заседание состоялось у меня на квартире, все на той же Карповке (32, кв. 31). Но все это было без моего ведома. На этот раз к моей ночевке вне дома были приняты особые меры: по крайней мере, жена моя точно осведомилась о моих намерениях и дала мне дружеский бескорыстный совет – не утруждать себя после трудов дальним путешествием. Во всяком случае, высокое собрание было совершенно гарантировано от моего нашествия». Оно оказалось, что гораздо важнее, ограждено и от нашествия полиции Керенского. На заседание приходили по одному, по двое. Первыми пришли Троцкий с Коллонтай. Ленин пришел в парике. С ним пришел Свердлов. Парик и кепка сообщали лицу Ленина более моложавый вид и общий контур человека совсем другого типа, чем настоящий Ленин, никак не интеллигента, скорее интеллигентного рабочего. Присутствовали: В. И. Ленин, Я. М. Свердлов, Ф. Э. Дзержинский, Г. К. Орджоникидзе, И. В. Сталин, М. С. Урицкий, А. С. Бубнов, А. М. Коллонтай, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, Л. Д. Троцкий, Н. И. Бухарин.

Как всегда, заседание началось с организационного доклада Свердлова. На этот раз его сообщения были посвящены фронту и, по-видимому, заранее согласованы с Лениным, чтобы дать ему опору для необходимых выводов: это вполне отвечало приемам Ленина. Ленин сразу переходит в наступление: «С начала сентября замечается какое-то равнодушие к вопросу о восстании». Ссылаются на охлаждение и разочарование масс. Немудрено: «массы утомились от слов и резолюций». Надо брать обстановку в целом. События в городах совершаются теперь на фоне гигантского движения крестьян. Чтобы притушить аграрное восстание, правительству нужны были бы колоссальные силы. «Политическая обстановка, таким образом, готова. Надо говорить о технической стороне. В этом все дело. Между тем мы, вслед за оборонцами, склонны систематическую подготовку восстания считать чем-то вроде политического греха.

Нельзя ждать. Нельзя откладывать. На фронте – мы слышали от Свердлова – готовят переворот. Состоится ли съезд Советов? Неизвестно. Власть надо брать немедленно, не дожидаясь никаких съездов». Ленин ожидал большого сопротивления. Но его опасения скоро рассеялись. За истекшие три недели в ЦК произошел значительный сдвиг влево. За восстание голосовали десять против двоих. Это была серьезная победа! В качестве противников выступили два старых большевика, по прошлой своей работе наиболее близкие к Ленину: Зиновьев и Каменев. Заседание почти целиком свелось к страстной полемике с Зиновьевым и Каменевым: наступление вел Ленин, остальные втягивались один за другим.

Заседание длилось всю ночь. Во время доклада Ленина, ночью, раздался сильный звонок в квартиру. Хозяйка бросилась в прихожую к двери. В ту же минуту из комнаты заседания выбежал встревоженный Я. М. Свердлов. Ленин прервал доклад. Свердлов спросил: «Галина Константиновна! Что это?» – в его голосе был гнев.

Заледенев – провалить нелегального Ленина… ЦК, революцию!!! – Флаксерман ответила: «Не знаю»… Молнией мелькнула мысль: застрелиться! Яков Михайлович бросился к двери. Отстранив его рукой, хозяйка тихо сказала: «Сама».

Спросила: «Кто?!»
Ответили: «Я».
«Кто я?» – «Юрий».

Свердлов и многие члены ЦК хорошо знали брата Галины – Юрия Флаксермана, коммуниста, делегата нелегального VI съезда партии. Он пришел пешком из Павловска сказать, что его офицерская школа перешла на нашу сторону. Заседание продолжалось. Всю ночь Юрий грел самовар. Галина наливала и относила чай. Днем предусмотрительно закупила стаканы, так как дома все пили из чашек. Пищи всем хватило, так как было ее много. Бумаги, карандашей принесла из редакции в избытке.

Заседание происходило в столовой, которая была расположена прямо против входной двери, через прихожую. Другая дверь из столовой вела через коридор в кухню, где был черный ход во двор, чем можно было воспользоваться при необходимости. Квартира – на первом этаже, что также было очень удобно: в случае необходимости срочно можно выскочить через входное парадное и скрыться. Столовая – длинная, узкая. Единственное окно выходило во двор. Хозяйка плотно, сверху донизу задрапировала его одеялом, так как со двора было бы видно дворнику, что свет в комнате горит всю ночь и полно людей. Почти все дворники служили в полиции, наравне с сыщиками. Но дворник был опасней сыщика, так как мог иметь круглосуточное наблюдение за квартирой, а по указанию охранки и за живущими, их образом жизни, посетителями и пр.

Галина Константиновна (Лия Абрамовна) Флаксерман-Суханова (1888–1958). Год окончания гимназии. Фото из собрания ГМЗРК

В столовой с крюка в центре потолка спускалась на цепях большая, массивная лампа под матовым абажуром с висюльками, которая приходилась как раз над центром стола. Стол очень длинный, с выдвижными краями, стоял посредине комнаты. Между столом и окном и между столом и буфетом с другой стороны стола были незначительные расстояния. У правой от входа стены стояла оттоманка с прикладными подушками и двумя валиками, а у левой стены – стулья. В левом углу у окна – очень удобное кресло-качалка с высокой спинкой, так называемого венского плетения, желтого, приятного, теплого тона в мелкую клетку, во всю длину спинки и сиденья покрытое широкой дорожкой, вышитой болгарским крестом красными нитками, а для рук – полированные красивые поручни, закруглявшиеся завитушками. В правом углу у окна стояла этажерка с книгами, журналами, газетами. Книжки журнала «Летопись» без переплета, текущие толстые журналы того времени. На верхней полке этажерки стояла узкая стеклянная ваза, внизу массивная, почти всегда с живыми цветами. У стены напротив окна между входной дверью и внутренней дверью в кухню стоял буфет, с толстыми стеклышками вверху, с пролетом посредине, где лежала белая дорожка (ришелье). В верхнем отделении буфета были дверки-створки, а внутри полочки. Внизу, как обычно, две дверки и полка для столовой посуды. В середине – два ящика для вилок, ножей, ложек, салфеток. Дерево буфета – темно-коричневое. Стулья стояли и по правой стене, от оттоманки до кухонной двери. Стулья коричневые, с высокими спинками. На стенах, друг против друга, висели портреты большого формата – Некрасова и Салтыкова-Щедрина. Одно время на правой стене, недалеко от портрета, но ниже его, у края оттоманки, висел портрет Екатерины Флаксерман, вместо рамки сверху был натянут до краев плюш теплого темно-красного тона, мелкий, тонкий, шелковистый. В середине был овалом вставлен портрет, окаймленный коричневым ободочком.

В квартире из чужих никто не жил. Кроме столовой, были еще четыре комнаты. Первая комната, налево от входа, была снизу доверху забита книгами и заперта. Около двери комнаты висел телефон: 555-94. Большой деревянный аппарат, который надо было крутить ручкой, чтобы соединиться. Рядом с телефоном справа – стоячее зеркало, посередине полочка для кашне, перчаток, под ней ящичек, а внизу до полу – доска, наверху резное украшение. Следующая комната – столовая.

В первой комнате направо от входа жили брат и сестра, знакомые студенты, приезжие с Урала, во второй был кабинет, в третьей – детская. Ко дню заседания хозяйка освободила квартиру от всех живущих – одиннадцать человек – и осталась одна. Когда заседание закончилось и надо было расходиться, Юрий Флаксерман вышел на улицу и осмотрел все кругом. Сыщиков не было. Все было спокойно. Первым ушел Ленин с Дзержинским и Свердловым. Свидетели вспоминали: Ленин был в таком гневе, что, возвращаясь с заседания на набережной Карповки, продолжал честить своего бывшего секретаря Зиновьева, так что даже не заметил, как у него с головы порывом октябрьского ветра сорвало шляпу и знаменитый парик. Они упали в лужу, а Ленин надел их мокрыми на голову и продолжал ругать Зиновьева.

Потом ушел Зиновьев. Затем стали уходить по одному, по двое через небольшие промежутки времени. Урицкий и еще кто-то остались ночевать.