Князь Сергей Трубецкой. С акварели П.Ф.Соколова

На фотографии дома Елисеевых 1901 года (см. cтр. 5) среди магазинов, занимавших первый этаж, видна вывеска одного из самых дорогих в Петербурге – Magazin Anglais. Английский магазин размещался на Невском проспекте уже с 1786 года. Его содержателями были купцы К. Никольс, В. Плинке и Р. Кохун. Сначала он располагался на Невском, 16, и торговал всем подряд: вином и керамической посудой, тканями, горчицей, шляпами и даже салатом в банках. По воспоминаниям восхищенной провинциалки: «Английский магазин есть столица всех магазинов. Не знаю, почему он называется Английским, ибо в нем продаются русские, французские, немецкие всякие товары. Он должен был бы называться не Английским, а универсальным». Неограниченный кредит имел в нем Пушкин – после его смерти опека заплатила магазину долгов на сумму 2015 рублей. Сюда часто заходил император Николай I: до убийства Александра II монархи свободно разгуливали по Невскому проспекту без всякой охраны. Здесь, вероятно, он и заметил красавицу Лавинию Бравура, падчерицу одного из хозяев – Р. Кохуна, героиню нашего рассказа.

27 января 1850 года «девицу Лавинию Бравура, 17 лет, католического вероисповедания» выдали замуж за «потомственного гражданина Алексея Жадимировского, православного, 22 лет». Поселились они недалеко, на Большой Морской, 21, в собственном доме Жадимировского (это здание до сих пор сохраняет остатки пышного барочного декора, возможно, его архитектором был сам Растрелли). Брак оказался несчастливым. По словам Лавинии, она еще до свадьбы откровенно признавалась, что не любит Жадимировского. «Впоследствии его со мной обращение было так невежливо, даже грубо, что при обыкновенных ссорах за безделицы он выгонял меня из дома, и дерзость его достигла до того, что он угрожал мне побоями». 5 мая 1851 года Лавиния вышла из дома на Морской и, как обычно, отправилась к Английскому магазину, возле которого ее поджидал закрытый экипаж. На следующий день генерал-лейтенант Леонтий Васильевич Дубельт, начальник штаба жандармского корпуса, просматривая донесения о событиях минувшего дня в столице, наткнулся на следующее сообщение пристава: «Вчера вечером у сына коммерции советника Жадимировского похищена жена, урожденная Бравура. Ее, как дознано, увез отставной офицер Федоров, но не для себя, а для князя Сергея Васильевича Трубецкого. Федоров привез ее в дом на Караванной, где и передал князю».

В биографии князя Сергея Васильевича Трубецкого (1815–1859) это был уже не первый скандальный поступок. Сын блестящего генерал-адъютанта Александра I, Трубецкой принадлежал к одной из знатнейших аристократических фамилий России. С отрочества камер-паж, он уже на восемнадцатом году жизни стал корнетом Кавалергардского полка. Окунувшись в жизнь золотой молодежи, Трубецкой снискал себе репутацию «высокодаровитого проказника». В 1834 году корнет с товарищами решили отметить день рождения нелюбимого полкового командира генерала Гринвальда… имитацией его похорон. К приглашенным генералом гостям, гуляющим в саду на берегу Невы, подплыла лодка с траурными факелами и людьми в черных балахонах. Зачинщики были раскрыты. Наказание не заставило себя ждать. «Известная Его Императорскому Величеству шалость» стоила Трубецкому кавалергардского мундира. Возвращенный в гвардию осенью 1837 года, Трубецкой впутывается в шумный роман с фрейлиной двора Е. П. Мусиной-Пушкиной особой, отличавшейся вольным поведением. Она была неразборчива в связях и любвеобильна, но виновником приключившейся с ней беременности свет назначил именно Трубецкого. Царь повелевает ему жениться и лично присутствует при венчании. Заведомо сомнительный союз распадается уже через год, и Трубецкой по прихоти царского раздражения вновь переводится на Кавказ. Он участвует в военных экспедициях, тяжело ранен, как и Лермонтов, представлен к награде и также из наградного списка вычеркнут. Узнав о смертельной болезни отца, Трубецкой без разрешения примчался в Петербург. Но царь, усмотрев в этом лишь грубый дисциплинарный проступок, немедленно высылает дерзкого поручика на Кавказ.

Трубецкой – негласный секундант на дуэли Лермонтова с Мартыновым, скрытой ее участниками от следствия. Занятно, что в 1830-e годы он водил дружбу с Дантесом – сослуживцем по кавалергардскому полку. В 1843 году в невеликом чине штабс-капитана Трубецкой выходит в отставку и поселяется в столице. Встреча с Лавинией оказалась для них обоих роковой. «Я полюбил ее без памяти, положение ее доводило до отчаяния. Я был как в чаду». Лавиния писала ему горестные письма и умоляла спасти от мужа. «Не он мне, а я ему предложила увезти меня, ибо отвращение мое к супругу было так велико. И карета была прислана за мною...»

История осложнялась тем, что если Трубецкого Николай терпеть не мог, то Лавиния была предметом его страстного, но безответного увлечения. На красавицу «с жгучими глазами креолки и правильным лицом, как бы резцом скульптора выточенным из бледножелтого мрамора», Николай обратил свой благосклонный взгляд на одном из балов. В таких случаях избранницу ставили в известность, и она должна была считать себя польщенной. (Свои похождения Николай называл «васильковыми чудачествами».) Однако, когда флигель-адъютант императора недвусмысленно объявил Жадимировской монаршее желание, она решительно пренебрегла царской милостью. Память у императора оказалась отменной. После рапорта Дубельта к поискам беглецов был подключен корпус жандармов и III отделение. Лишь 17 мая из Москвы пришло известие, что Трубецкой с неизвестной дамой проследовал в Тулу. Два жандармских поручика – Экк и Чулков,снабженные подорожными на три лошади и письменным распоряжением к местным властям о всемерном содействии, устремились в погоню.

3 июня в заштатном грузинском городке Редут-Кале на берегу Черного моря беглецы были арестованы. Они не провели вместе и месяца. На фельдъегерских тройках, как преступников, их доставили в Петербург. Всю дорогу князь был спокоен, но, когда коляска миновала мост через Неву, и Трубецкой понял, что его везут в крепость, он заплакал. Печальной была длинная дорога и для Лавинии. «Во время следования она была расстроена, беспрерывно плакала и даже не хотела принимать пищу. Разговоры ее заключались в том, что будет с князем Трубецким и какое на него наложат наказание. Приводила ее в тревогу мысль, что ее возвратят мужу. Привязанность ее к князю так велика, что она готова идти с ним даже в Сибирь на поселение, если же их разлучат, намерена провести оставшуюся жизнь в монашестве».

Полгода провел Сергей Трубецкой в камере Алексеевского равелина. В феврале 1852 года, лишенный чинов, боевых наград, княжеского титула, он был отправлен рядовым в Петрозаводский гарнизонный батальон. Только два года спустя опального князя произвели в унтер-офицеры. При этом Николай распорядился: «Трубецкого отправить на службу туда, где есть случай к делу: в Аральск или в новый форт Перовский» (ныне город Кзыл-Орда – Ред.). Лишь после смерти венценосного соперника в 1855 году Трубецкой, совершенно больной, оставляет службу и удаляется в свое имение Сапун во Владимирской губернии. Из сводок полицейского надзора известно, что в марте 1858 года к нему приехала экономка, у которой имелся, что особенно подчеркивалось в рапорте, «хороший гардероб». Нетрудно догадаться, что это была Лавиния... Ей удалось добиться развода, но при этом запрещалось вступать в повторный брак с лицом православного вероисповедания. Однако счастье было недолгим. 19 апреля 1859 года Трубецкой умер в возрасте сорока четырех лет. Лавиния вскоре уехала во Францию. В письме к Александру II ей приходится просить о высочайшей милости: «Я нахожусь здесь лишенная всяких средств и прошу о восстановлении справедливости. Г-н Жадимировский завладел всем моим приданым, и на протяжении шести лет я ничего от него не получила. К этой просьбе меня вынудило полнейшее обнищание». По другим источникам, впоследствии Лавиния вышла замуж за графа Сухтелена, а затем за некоего итальянского маркиза. Истории любви Лавинии и князя Трубецкого посвящен очерк Павла Щеголева «Любовь в равелине» и роман Булата Окуджавы «Путешествие дилетантов».

Император Николай I. Портрет работы неизвестного художника