Так выглядел бы стадион имени Кирова, если бы его строительство закончилось до войны. Первый проект галереи, опоясывающей чашу, был с железобетонными – «парусными» столбами.

Еще в начале 1920-х годов возникла идея объединить Елагин, Каменный и Крестовский острова в единую зону отдыха, но окончательно решение оформилось к 1931 году. Елагин остров должен был стать зоной тихого отдыха, Каменный – всесоюзной здравницей, а Крестовский – зоной для активного времяпрепровождения. В такой структуре прослеживалась историческая логика: в отличие от аристократических Елагина и Каменного, Крестовский остров всегда был демократичным местом народных гуляний и спортивных соревнований. В 1934 году Центральному парку культуры и отдыха присвоили имя «отца-основателя социалистического Ленинграда» товарища Кирова и все острова переименовали в Кировские.

Проектирование спортивно-развлекательного парка поручили специализированной архитектурной мастерской выдающегося зодчего Александра Никольского (1884–1953). Необходимо было возвести советскую Олимпию, царство воли, здоровья и силы, идеальную фабрику массового производства здорового духа в здоровых телах, которыми предстояло заселить будущую прекрасную Страну Советов. Местоположение стадиона определили на крайней западной точке острова, к нему должна была вести широкая центральная аллея. Идя по ней, посетитель видит справа и слева от себя спортивные площадки – легкоатлетические, футбольные, волейбольные... Спортсмены излучают жизненную энергию, их тела совершенны, дух бодр, так и в праздногуляющих возникает жгучее желание самим заняться чем-нибудь спортивным.

Физкомбинат должен был обслуживать до 45 тысяч человек в день, предоставляя им необходимый инвентарь и пространство. Кстати, Никольский сам был спортсменом, членом гребного клуба «Красная звезда», на стенах раздевалки которого, как рассказывал занимавшийся там же будущий директор стадиона Андрей Шкляревский, он иногда набрасывал эскизы и планы.

Второй вариант галереи – с ажурными «эйфелевскими» опорами. Рис. А.Никольского

По признанию архитектора, «архиидеей» ансамбля стало решение сделать стадион главным элементом парка, устроить его внутри насыпного холма. Тогда линия движения к стадиону не прерывалась бы стеной трибун и «человек гуляющий» не отделялся бы от «человека спортивного». Чаша стадиона располагается на внутренних склонах насыпного кратера, грунт для холма добывается тут же – его поднимают со дна, углубляя мелководье залива. Сооружение венчает ансамбль парка, а главная аллея становится своеобразным зрительным залом: следуя к стадиону, посетители осматривают весь парк.

Насыпная чаша (высотой 16 метров над уровнем моря) стала абсолютно новаторским сооружением в то время. Лишь спустя десятилетия подобные примеры стали появляться в других странах. Стадион соответствовал всем мировым требованиям: футбольное поле, беговые 400-метровые дорожки, дополнительные секторы для отдельных видов спорта. К овалу холма примыкали два физкультурных павильона – импровизации на тему итальянской архитектуры Раннего Возрождения.

Аркады, открытые галереи, дворики-патио, вероятно, были навеяны воспоминаниями архитектора об Италии, где он работал в 1913–1914 годах. В то же время они рождали сложную культурную ассоциацию: отсылали к Италии Джотто, Брунеллески и Боккаччо – месту и времени возникновения европейского гуманизма, «реабилитирующего» телесность и провозглашающего культ гармоничного и совершенного человека. Павильоны, внутри которых находились тоннели, позволявшие попадать сразу на поле стадиона, с двух сторон симметрично обрамляли главную лестницу. Она была решена в несколько иной манере. Широкие каменные ступени в несколько рядов, пологие и величественные, украшались скульптурами. Все это скорее напоминало античную Грецию и Рим, с торжественным и монументальным культом «объективной красоты и гармонии». Новаторской была и система загрузки стадиона: на билете кроме ряда и места указывался сектор. Поскольку каждый из секторов имел свой выход, стадион освобождался за десять минут (обычно на это требуется минут сорок).

Несмотря на обилие исторических реминисценций, сооружение было сверхсовременным и революционным, примыкая к традиции авангардной советской архитектуры 20–30-х годов ХХ века, – недаром Никольский возглавлял ленинградскую школу новаторов в архитектуре. В предшествующие годы он выполнил ряд своеобразных построек, совмещающих супрематизм и конструктивизм (стадионы «Красный спортивный интернационал» и «Красный путиловец» в Ленинграде, проекты Теастадиона для Москвы и стадиона «Красный треугольник» на площади Стачек). Отметим, что в проекте стадиона на Крестовском была заложена смелая формальная идея. В то время как некоторые мастера авангарда уже подверглись критическим нападкам «за формализм», Никольский использовал сочетание простых геометрических фигур. Два симметричных павильона при виде сверху можно принять за «рожки» на овальной голове. В то же время они, соединяясь с тоннелями, ведущими на поле, образуют треугольник, вершина которого приходится на дальнюю границу поля. Такая форма, как треугольник, врезающийся в круг, стала для мастеров авангарда фирменным знаком, свидетельствующим об их принадлежности к революционно-новаторскому искусству: классический пример – «Клином красным бей белых!» Эль Лисицкого На вершине холма вокруг всего стадиона планировалась смотровая площадка, с которой открывался бы вид на залив и парк. На этом поясе шириной в пару десятков метров Никольский задумал поместить галерею, подчеркивающую, что это не только стадион, но замечательное общественное место. В первом варианте два ряда железобетонных столбов с парусообразными завершениями, смыкаясь, образовывали кровлю. Позже Никольский изменил грузный железобетон на ажурный металл – сотни опор воздушных металлоконструкций, подобных Эйфелевой башне, создавали впечатление железного сада, перекликаясь с зелеными насаждениями на острове. Модель галереи прошла аэродинамические испытания, результат – полное воздушное затишье на поле при любой погоде.

Комментаторские кабины и подсобные помещения должны были расположиться на 40-метровой башне, установленной по оси главной аллеи парка. Ее оформление также напоминало об итальянской архитектуре: гладкая, ровная плоскость венчалась «готическим бельведером». Проект сооружения и планы его реализации были подготовлены мастерской Никольского в рекордные сроки. Уже в 1933 году начались работы по осушению острова. А в 1937-м была принята первая очередь строительства. Настал момент триумфа архитектора. Редкий даже по масштабам истории мировой архитектуры случай, когда под единым руководством осуществлялось и проектирование, и строительство, причем на такой громадной территории. За уникальную работу архитекторы получили в 1950 году Сталинскую премию, Британская академия архитектуры приняла Никольского в свои члены, Фрэнк Ллойд Райт, величайший мастер, восхищался проектом стадиона, увидев его на Первом съезде советских архитекторов. Автор при жизни стал живым классиком – но его opus magnum так и не был воплощен полностью.

Бригада Л.И.Кошкиной на планировочных работах 16.07.47. Коллектив строителей обязался к 30-летию Октября подготовить футбольное поле на площади 7900 кв. м.