Возвышенные идеалы прекрасны, но жить с ними нелегко, особенно когда они становятся повседневностью или - что еще хуже - тотальностью. Можно понять, почему не все грандиозные проекты Росси были реализованы стопроцентно. Стерильная и строгая классика утомляет: глазу негде отдохнуть, чтобы почувствовать разницу. Гармония - замечательно, но где же место для жизни? Очевидно, что жить с классицизмом вечно было нельзя. Стоит посмотреть на знаменитые виды Невского проспекта, написанные художником Садовниковым, и становится ясно, как эта благородная идиллия могла довести до уныния. Это ведь идеальная, элегантная, благородная, но униформа. Представьте, если бы советская школьная форма была желто-белой: никакой свободы, постоянный страх замараться. Недаром, наверное, ученики английских закрытых школ, обреченные постоянно ходить в костюмчиках, белых рубашках и при галстуках, придумали такую странность, как торчащий из брюк угол рубашки. Теперь этот протест выглядит почти естественно, но для мальчишек то был простой ход показать: уроки закончились, воля. Среди классицистских построек подобное тоже случается. Рассматриваемый квартал - абсолют, все по Росси. Но есть и торчащие края рубашки, и даже с орнаментами.

Осторожный модник

Первым "вылез" дом № 8 по Итальянской улице (перестроен для Общества взаимного кредита уездного земства в 1893-1894 годах). По цвету он несколько интенсивнее, а по отделке - моднее (на средненький вкус конца XIX века): рустованный низ, над главным входом коринфские полуколонны, а дальше пилястры, но обратите внимание на последнюю - она словно бы срезана, стали "заправлять", но не до конца убрали. Занятные детали-фестончики - тяги, кругляшки, львиные маски у входа, чугунные украшения. Этот дом - смешной модник конца XIX века, пусть не самый элегантный и изобретательный, но уставший от скромной гармонии. Хозяева (здесь располагается головной офис "МТС" на Северо-Западе) привели его в порядок, и теперь он почти красавец. Да и архитектор этого дома всем известен - Александр Сергеевич Хренов (1860-1926), причем не вследствие звучности фамилии, а потому что знал себе цену. Даже те, кто выучил имена петербургских классиков только благодаря гениальному мульту про Масяню, знают его имя. Тот, кто ходил по улице Рубинштейна (дом № 4) или по Ковенскому переулку (угол с улицей Восстания), возможно, вспомнит гордую табличку: "Дом построил в таком-то году архитектор Хренов". Никто из петербургских строителей так себя не афишировал, но потому Хренов столько и построил - не гением брал, а саморекламой. Творил по-разному. Подчас, как в двух упомянутых домах, его тянуло на модерн, с плитками, уступами, извивами (и его дома на Таврической улице, 5, 7, 9, и вправду хороши), а то и на простую эклектику. Чистенько, нарядно, но в общем ровно и качественно (вспомните резиденцию полпреда президента на Петровской набережной, бывший дворец великого князя Николая Николаевича). Так и в доме на Итальянской - взял, да и выбился в люди, а на фоне великого Росси это особенно приятно.

Уважительный сосед


Другой дом - на самом краю квартала, на углу Итальянской улицы и набережной канала Грибоедова. В 1909 году его для товарищества нефтяного производства "Братья Нобель" перестроил Федор Лидваль, фигура для петербургской архитектуры неизмеримо более значительная. Лидваль был большой мастер, лучший в нашем модерне.

Вспомните такие его шедевры, как дом № 1 по Каменноостровскому проспекту или бывший телеграф (а до того - Азовско-Донской банк) на Большой Морской улице. Однако строя офис для Нобеля он поступил гиперсдержанно: почти сохранил внешний строй дома, возведенного ранее Николаем Гребенкой. Дом выше, чем соседние, по Росси вычерченные строения, но ритмически их продолжает: не сбивает ни этажного метра, ни принципов декорации. Лишь штукатурный нахлест руста первого этажа рельефнее, а наличники окон второго - интенсивнее. Надстройка на углу темнее, добавлены только овальные медальоны и - что самое любопытное - ассирийского вида рельефы по осям над входом. Это безукоризненный пример уважения к контексту: рельефы такие плоские, что взгляд сможет спокойно проскользнуть. Лидваль лишь оттеняет Росси, но не более, - стильно, элегантно и очень достойно. Портал входа, правда, грубоват, да не беда.

Исчезнувшее ар-деко

Ной Троцкий, застраивавший в конце 1930-х годов более заметный участок - прямо на площади, перед Этнографическим музеем (школа на 880 учащихся), явно помнил об уроке Лидваля и также сохранил всю ясную схему Росси, точно воспроизводя характер отделки. Единственное, в чем чувствуется время, - это портал утопленного в стене входа и пилястры во всю высоту здания, выделявшие боковые ризалиты. Оттого все жестче, такая характерная для 1930-х смесь ар-деко со сталинской униформой. Но если представить себе все то, что на этом месте предлагали построить до революции, то Троцкому нельзя не отдать должное. После войны в ходе россицизации площади школу отутюжили и пилястры загладили - получился просто Росси. В общем, сначала рубашку выпустили, потом разрешили к строгому летнему френчу шейный платок, а затем вернулись к школьной форме. А вот позволили бы сейчас швейцарцам Херцогу и де Мерону - влиятельнейшим деятелям изо в мире, авторам зданий Тейт Модерн, Театра танца Лабана в Лондоне, бутика Прада в Токио и Музея де Янга в Сан-Франциско - здесь потрудиться и запаять какой-нибудь дом в бледно-желтое, тускловато мерцающее стекло, с затуманенным Росси в глубине. Стильно могло бы получиться, но уже от одной мысли страшно, - за святое голову отрежут.

Палаццо за скромным фасадом

Наше время скромнее, и, реконструируя в 1998-2000 гг. дом Жако (№ 5 по площади Искусств), все снаружи оставили, как было. Зато во дворе-е-е… Прохожему есть чему удивиться. Перестраивая дом, там сделали двухуровневые квартиры, оттого снаружи этажей три, внутри шесть. С внутренней стороны дома, что примыкает с площади, оставили старые колоннады - аналогичные комендатурским, зато две другие стороны получили абсолютно новое обличье. Оно совершенно непохоже не только что на Росси, но и даже на Петербург. Фасады там изобильно декорированы в духе эклектики 1870-х: темно-коричневые пилястры на фоне штукатурки с чугунными забавными решетками. Теоретически такое могло появиться в эпоху расцвета кирпичного стиля, но в Петербурге никогда не бывало такого контраста светлого (штукатурное) - темного (кирпичное). Это похоже, скорее, на Берлин, на Мартина Гропиуса, к примеру. Над входом есть даже парафраз Медузы Горгоны с ограды Летнего сада. На самом деле удивляет даже не характер постройки (богато, клиент счастлив), а ее запрятанность, это примета времени. С фасада все равны, внутри оттягиваются. Но внешне - полное обожание классики, согласно правилу принца Чарльза: все лучшее - в прошлом. Спорь не спорь, а пока это правда. А.Л.