Сомерсет Моэм как-то заметил, что о людях судят не по их делам, а по тому, что они из себя представляют. Относительно людей - это спорное высказывание, но оно порой применимо к городским достопримечательностям. Юсуповский сад любишь, даже не зная ни его истории, ни событий, с ним связанных, и даже независимо от собственных воспоминаний, - он хорош сам по себе. Садовая, шум, пробки, несутся люди, рядом Сенная с постоянной толчеей, а здесь - параллельный край. Зелень, лужайки, дети плещутся в пруду. Юсуповский - отличный пример английского сада, сделанного по всем правилами не растерявшего своих черт доныне. Если задуматься над разницей между французским регулярным парком и английским пейзажным, то многое станет ясно. Ну представьте себе: вы идете по улице, рядом ворота в сад, вам хочется туда зайти и прилечь на травку (допустим, с летом повезло). Во французском саду (к примеру, верхний парк Петергофа) все выстрижено, геометрично, по линейке, как в аптеке - такой балет пузырьков и пилюлек. Кустикам приданы точные формы, бьют фонтаны. Как здесь прилечь? Это же антиобщественно. А английский парк - он не менее умышленный, но выглядит как "просто природа". От того газон и есть лучшая подстилка.

Пейзажный парк придумали в Англии, чтобы приблизиться к итальянской жизни, к теплой, мягкой и насладительной природе. На юге-то понятно, что места для лежания отдыха - везде. А на Британских островах надо было предварительно поработать. Климат, правда, идеям благоприятствовал - сравнительно тепло и влажно. Газон стрижется постоянно, становится ровный-ровный, как ковер, травинка к травинке, не испачкаешься. Бордюры выложены из досок, аллеи изгибаются, в дубраве тень, рядом пруд, там острова. Собственно, почти описание Юсуповского сада. Конечно, в России сделать идеальный газон мешает не только климат, но и национальный характер. Но внешне Юсуповский - совершенно английский сад - чистый, открытый солнцу качественный подлесок, опушки и поляны. Именно таким Юсуповский сад сделали в самом конце XVIII века. Как раз тогда, вернувшись на родину, князь Николай Юсупов(1751-1831) решил заняться родовой усадьбой в Петербурге. Меценат и женолюб, он был заметной фигурой в царствование Екатерины Великой, Павла и Александра: посланник в Турине, знакомец Вольтера и Бомарше, управляющий императорскими театрами и собраниями, стеклянным и фарфоровым заводами. Конечно, первая ассоциация с Николаем Юсуповым - Архангельское под Москвой, его коллекции и театр с декорациями Гонзага. Но под Москву он только в 1810 году переехал (тогда дворец и продали под резиденцию министра путей сообщения), а до того после Европы здесь жил, здесь и коллекции знаменитые помещались.

В нашем сознании укоренилась другая связка: Юсуповы, Распутин, Мойка, но туда они (а именно жившая отдельно супруга и сын князя Николая) позже перебрались, а с 1720хжили как раз здесь, тогда первый деревянный дом и построили. В 1750е его превратили в каменный рокайльный дворец с лепестками и фестонами наличников и карнизов. Естественно, что к концу XVIII века это выглядело крайне архаично, и Юсупов позвал для перестройки Джакомо Кваренги. Тот сохранил старую структуру в виде главного корпуса, галерей и боковых павильонов. Над каждой частью сделал треугольный фронтон, над широкой центральной - просто гигантский ионический портик с балконом под ним меньше. Явно против правил, зато островато-элегантно. А в остальном - классицизм как в английских виллах, берущих начало опять же в Италии: строго, стильно, сдержанно и точно. Для живописности добавили пологую лестницу в парк, чтобы совсем на южный дворец походило. С речным фасадом(на Фонтанку) тоже хитро поступили; но это - другая тема, фасад в сад не выходит, читайте в следующем номере. Сад был крайне качественно распланирован - кем, неизвестно, может самим Кваренги, может Менеласом или другим умным человеком. До этого там был роскошный французский сад, но от него ничего не оставили, только большой луг перед дворцом, дающий всему настоящее дыхание. Перед лугом, ближе к Садовой, вырыли пруд, разнообразив ландшафт его водной гладью.

Таким размашистым решением саду придали вольготный простор. На пруду три острова, к двум ведут мостики. По бокам -аллеи, газоны, по линии Садовой, ближе к нынешнему Железнодорожному музею,- холм. Ничего не упущено. Получилась воплощенная мечта горожанина о природе: все открыто для солнца, есть деревья для тени, вода для прохлады, оттого летом сад всегда полон. Люди загорают везде, где только можно. Но причина, конечно же, в генетической свободе английского сада - природного, но и публичного пространства. В лондонском Гайд-парке ведь можно и выступать, и выпивать, и отдыхать, и вообще. А в мюнхенском английском саду, в самом центре баварской столицы, - просто рай для нудистов. Отечественная нравственность не допускает подобного экстрима, но он не за горами. Ограничивает лишь размер Юсуповского, который насквозь просматривается с улицы. Просматривается и манит. И проходя, каждый думает в хорошую погоду: "К чему дела? К чему бежать? Послать все и растянуться на газоне у пруда". Маленький английский садик для того и придуман, чтобы лежать на чистой природе, - в этом британский здравый смысл и сказывается. А для Садовой улицы Юсуповский заодно и последнее оправдание названия.

Матчи в Юсуповском саду. Конец XIX в.