Б. Патерсен. Невский проспект. 1800-е гг.

Над итальянцами, строившими в Петербурге, часто посмеиваются: вот-де, долго здесь жили, красоту разводили, а к климату никак привыкнуть не могли. Причиной этих улыбок служит неизбывная итальянская любовь к лоджиям и аркадам. Но если в первом случае подтрунивание вполне уместно - коридор второго этажа Двенадцати коллегий Доменико Трезини или переходы Смольного монастыря Бартоломео Франческо Растрелли представить себе без стекол зимой довольно трудно, - то с аркадами все не так однозначно. В некоторых случаях, как в том же Смольном, их резонно застеклили, но аркады публичных зданий функциональны даже в нашем климате. В Италии они укрывают от солнца, у нас на Севере это идеальная защита от снега или дождя. Но удивительно, как мало петербургская архитектура думала о людях: аркады, навесы или пассажи в городе поразительно редки. Все доказывает тот, к сожалению, известный факт, что петербургская архитектура как была прежде всего официальной, так таковой и остается. Главенствует фасадный принцип, а забота о человеке, тем более маленьком, - удел писателей. На главных площадях и улицах укрыться от дождя негде, во всех подъездах - домофоны, коды, подворотни обретают ворота и закрываются. Красота торжествует, фасады сияют, а людям мокнуть сверху и снизу. Рассматриваемый квартал - забавное исключение. Его спасали торговые лавки и итальянские зодчие. Для торговых лавок крытые галереи перед входом - традиция, владелец магазина тогда гораздо больше думал о покупателе и его удобстве. А итальянец, много потрудившийся в этом квартале, получал двойное удовольствие: и удобно, и о родине напоминает.

Речь идет о Джакомо Кваренги. Екатерина II пригласила его работать на себя, прежде всего для возведения дворцов, но он был характерно плодовит и строил невероятно много. Город богател, потребность в рынках возрастала, и Кваренги сделал несколько таких зданий. Одно из них - так называемый Малый Гостиный двор на углу улиц Ломоносова и Думской - не только дошло до нас в довольно хорошем состоянии, но удивительным образом все еще выглядит милым реликтом XIX века. Этого позапрошлого столетия до недавнего времени в центре было довольно много, но нынче все стремительно исчезает. Переставляют двери, рамы, ручки, всяческие детали, приходит такой дешевенький гламур, а крепкое прошлое - на свалку. И потому удивительно, что в Малом Гостином дворе еще немало тяжелых старых оконных ставней, дверей с навесными замками (вечерами все накрепко закрывалось от воров и шпаны), грубых истрескавшихся камней под ногами. В этой заброшенности есть прелесть подлинности. Еще несколько месяцев назад в некоторых простых пивных сохранялись настоящие своды, старые кирпичные неоштукатуренные стены, незамысловатый, но здравый дизайн. В аркадах хорошо курить, болтать, летом за пластиковыми столиками можно укрыться от зноя и пить что-нибудь соответствующее настроению. И в классицизме есть уют, если повезет. Но понятно, что скоро место "освоят" - все-таки два шага от Невского.

Снаружи Малый Гостиный двор - добротное классическое сооружение: рустованные проемы стен, красивые трехчас- тные венецианские окна второго этажа. Часть, выходящая на канал Грибоедова, давно перестроена, но и в ней ясно виден Кваренги. А во дворе так и вовсе позапрошлый век, как будто с тех пор ничего не менялось. И от этой разрухи до шикарных витрин Невского - уже и не два, а ровно шаг. Кваренги оттого много строил, что схемы были понятные. Многие были им старательно заучены от бесконечно часто встречающегося в Петербурге венецианца XVI века Палладио, который правила возрожденной античности изложил в трактатах, главное - применяй к месту. А точности понимания места у Кваренги хоть отбавляй. Он был крайне умелый и чуткий к ситуации архитектор, не без монотонности, но это особая история.

Он был здравый классицист и без устали строил на Севере свежую античность. Серебряные ряды на Невском, примыкающие к городской Думе, - еще одна его постройка - возведены в1784-1787 годах. Они несколько импозантнее (все-таки главный проспект столицы). Второй-третий этажи объединены дорическими полуколоннами, зато окна второго этажа скучнее. Но внизу еще до совсем недавнего прошлого тоже была аркада. Там сидели художники, тусовались фантастически умелые фарцовщики. Какие там были валютные менялы - феерические обиралы. Теперь на этом месте дорогой магазин великого ювелира Ананова, наследника и прямого продолжателя дела самого Фаберже. Аркаду заделали и превратили в большие окна, перед ними решетки отсутствующей пробы. Укрыться от дождя стало негде. Не о простом человеке, видно, думают, а о покупателе. Но в этом квартале есть и еще одна редкость для Петербурга - аркады с тыльной стороны дома, со двора. Любопытно завернуть в первую подворотню со стороны канала и дальше влево. Замечательные ярусы открытых аркад жилого дома (Невский пр., 29) возведены, скорее всего, в 1820-е годы, при перестройке этого дома - бывших Милютинских рядов. Для Петербурга такая южная штука совершенно нехарактерна. Подобных аркад много в Одессе, на Западной Украине (австро-венгерское наследие), в самой Вене для них даже есть специальное слово - pawlatschn, такой уютный венский идиш. Из этих аркад были входы в квартиры. Кухни выходят во двор, приличные комнаты - на главный проспект. И возникает такая примечательная коммунальность быта: проходите мимо соседских окон, всегда чуете, кто что готовит, вся ругань и любовь - на глазах у дорогих соседей, известно, кто к кому идет и во сколько. Особое летнее удовольствие - утренний кофе на террасе, есть с кем поболтать: все наружу выползают. Дом, конечно, перестроен и прежняя система не работает, но итальянские аркады сохранились. Им, правда, тоже вскоре придет конец. Их начали застеклять, как лоджии (в которые они, собственно, практически и превратились), так что скоро фасад станет гладким, без западин. Одним словом, полная дегуманизация. А рождалось все с заботой о человеке. И с мечтой о юге. Террасы, галереи, аркады, гулянья, встречи… Алексей Лепорк

Серебряные ряды с рекламой... 1900-е гг.