«Все вообще русские танцовщицы отличаются семейными наклонностями, очень любят свое искусство и своих родственников, буде таковых имеют, и вообще настоящие pots au feu. Главное их отличие в походке. Они держатся прямо, плечи вниз, ноги выворотно, и движения их грациозны. Другое отличие танцовщиц в языке, который представляет жаргон театрального училища. Жаргон, благодаря тому, что оно закрытое заведение, крепко усваивается его воспитанницами и мало-помалу распространяется на другие театры, даже провинциальные. Если вам встретится девица, которая будет беспрестанно употреблять в разговоре слово «сжальтесь», сообщит вам, что будет вас «язвить», потому что подруга ее в вас «стреляет», и что вообще вы «отврат» и «тошный», то это, наверное, танцовщица. В последнее время, с приливом приходящих в училище, этот специальный язык, впрочем, утрачивается. У русских танцовщиц имеются и другие отличительные качества – до старости зовут они друг друга уменьшительными именами. Несмотря на соперничество, жизнерадостное настроение – следствие постоянных упражнений тела – лишает их зависти. Затем одинаковое воспитание и пенсия через двадцать лет дает танцовщицам корпоративный дух: они считают себя, как старые солдаты, казенною вещью и убеждены, что никогда казна их не оставит без поддержки. Эта связь со своим театром напоминает Рим. Танцовщицы и замуж выходят обыкновенно за танцовщиков.

Если же случаются редкие исключения, то тогда танцовщицы выходят за светлейших князей или за околоточных надзирателей. В конце семидесятых годов я посещал иногда дом дирекции в Театральной улице, называемой театралами «Улицей любви». В то время еще господствовали патриархальные порядки. Дирекция давала маленькие оклады, но зато отводила танцовщицам казенные квартиры у себя в доме, а молодым и бедным отпускала даже пищу из Театрального училища. Старые стены этих квартир, никогда не ремонтировавшихся, напоминали стены хижин из «Теолинды» или «Метеоры». Но в этих хижинах было весело и гостеприимно, и там собиралась не только молодежь, но и старые адмиралы и генерал-адъютанты. За одною из грациознейших танцовщиц, жившей в доме дирекции, одновременно стали ухаживать два богача. Одного из них, воспитанного в Париже, сибарита, удручало хождение по грязным лестницам дома дирекции. На беду еще собака декоратора, какая-то дворняжка, бросалась постоянно на него. Он послал камердинера купить эту собаку и утопить. Француз-декоратор, не будь дурак, узнав имя покупателя, сказал: “Qu’il n’a qu’un seul tresor au monde – c’est son chien”. “Приказано купить, чего бы ни стоило”, – повторял лакей. Француз со слезами отдал дворнягу за двести пятьдесят рублей!